Варткес Тевекелян: За Москвою-рекой. Книга 1

— Хотите знать правду? Извольте, скажу… Прежде всего — одиноким и лишенным поддержки я себя не чувствую! Пусть на другом месте, пусть не на такой ответственной работе, но я заслужу честным трудом доверие своей партии. Ваше положение, по-моему, гораздо хуже!

— Позвольте… — Василий Петрович хотел что-то сказать, но Власов не дал ему договорить.

— Нет, уж выслушайте меня до конца! Ведь никто другой не скажет вам этих горьких слов, пока вы занимаете столь высокий пост… Я не хочу работать с вами и тем более быть у вас в подчинении. Вы просто-напросто изживший себя человек. Люди хотят дерзать, идти вперед, а вы и вам подобные путаются у них под ногами, мешают всему передовому — ревнуют… Благодаря стечению обстоятельств и вашему умению плести интриги вам пока еще удается, а может быть, удастся и еще некоторое время держаться на поверхности, но, поверьте моему слову, ваши дни сочтены! Наша советская система и наш народ не терпят ничего нечистого, фальшивого, рано или поздно вы сойдете на нет, и никто не вспомнит вас добрым словом. Я сказал все, что думаю о вас, и, разумеется, нам вместе не придется работать! — Власов, не дожидаясь ответа, открыл дверь и вышел.

Василию Петровичу показалось, что его хлестнули по лицу. «Как он смел?! Погоди, я тебе еще покажу…»

Не хватало воздуха, тяжело и гулко колотилось сердце. Василий Петрович встал и, никого даже не предупредив о том, куда идет, спустился вниз и вышел из здания министерства. Бесцельно бродил он по улице Кирова, останавливался перед витринами магазинов, но ничего не замечал, его мысли были заняты другим: наказать Власова! Но как? Если бы у него была власть, он уничтожил бы Власова, стер бы его с лица земли… Он напишет в райком и потребует привлечь Власова к строгой партийной ответственности, может быть, даже передаст прокуратуре дело о нарушении финансовой дисциплины… Что еще? Выселить Власова из квартиры! И как он об этом раньше не подумал?!

Эта злобная, мстительная мысль как-то сразу успокоила его.

Вернувшись к себе, он сейчас же написал распоряжение Баранову о выселении Власова из квартиры, принадлежащей комбинату.

Расхаживая по кабинету и по привычке потирая руки, он думал о том, что кто-то должен проследить за исполнением этого его распоряжения. Кто? Да конечно же Никонов! Юлий Борисович ведь тоже не принадлежит к числу поклонников Власова… К тому же Василий Петрович испытывал желание облегчить перед кем-то душу.

Он сел в кресло, позвонил и попросил секретаршу вызвать Никонова.

Вместо него в кабинет вошла через несколько минут секретарь парторганизации главка Григорьева и плотно притворила за собой дверь.

— Вы спрашивали Никонова? — спросила она, подойдя к столу.

— Да. А что такое?

— Никонов и начальник сбыта Голубков арестованы с группой таких же, как они, проходимцев, — сказала Григорьева.

Толстяков медленно поднялся с кресла. «Боже мой, он же все расскажет, он же трус и негодяй… Он и свою вину будет валить на меня… Это — конец, это ужасно…»

Он пытался сохранить самообладание, но сердце его вдруг будто остановилось. Хватая руками воздух, Толстяков побледнел и стал валиться на бок.

Григорьева бросилась к нему.

— Скорее, скорее врача! — крикнула она.

Вбежавшая на зов секретарша метнулась обратно к телефону. В дверь заглядывали посетители.

Какая-то неясная мысль еще билась в мозгу Толстякова. «Даша… Егор… Лариса…» Их лица на мгновение возникали перед ним и расплывались, уходили в туман. А вместо них на него надвинулось холеное, самоуверенное лицо Никонова…

Власов был доволен: наконец-то он высказался начистоту! Пусть Толстяков не воображает, что никто не может сказать ему правду; однако теперь и думать нечего о работе в системе главка, с этим покончено. Но куда же ему, шерстянику, деваться? Никогда в жизни Власову не приходилось самому наниматься на работу, — он даже не знал, как это делается. До сих пор все получалось как-то само собой. По мере накопления опыта и знаний его переводили с одной работы на другую, со ступеньки, на ступеньку. А сейчас?

Кое-какие деньги у него были, к тому же и мать работала. В конце концов вдвоем да еще при той скромной жизни, которую они ведут, много ли им надо? Но нельзя же сидеть в четырех стенах оторванным от всего живого и ждать у моря погоды!

Ничего не придумав, по-прежнему стесняясь показываться людям на глаза, Власов с энергией взялся за станок. По утрам он ездил в текстильный институт, подолгу рассматривал и изучал выставленные там станки разных марок, а по вечерам садился за чертежный стол. Постепенно Власов уверился, что ему действительно удастся создать новую, оригинальную конструкцию станка. «Все же надо искать постоянную работу, а не быть кустарем-одиночкой», — решил он.