Всеволод Кочетов - Избрание сочинения в трех томах. Том второй

Он простоял за Костиной спиной до тех пор, пока его не тронул за локоть Илья Матвеевич.

— Пойдем–ка, Александр Александрович, где потише.

Они ушли на самую корму, сели там на груду досок, достали портсигары и закурили. Илья Матвеевич молчал. Александр Александрович ждал, когда же он заговорит, не дождался, заговорил сам:

— Ручку небось не пожали?

— Почему не пожали? Пожали. Поздравили. С внуком поздравили. А в общем–то крутой был разговорчик. По графику когда мы должны спустить «коробку» на воду? Не забыл? Ну вот, получен приказ: чтобы она была у достроечной стенки не позже Октябрьских праздников.

— Протестовал? Доказывал?

— А что доказывать! Приказ министром подписан. Выполнять, Саня, положено. Мы — люди маленькие. Солдаты армии труда! — Илья Матвеевич усмехнулся и бросил окурок за борт.

— Не случись этой обшивки, выполнили бы. Зарежет она нас, кто только ее придумал!

— Прочность, прочность, Саня, повышать надо. Вот и придумали. Наш советский корабль, знаешь, каким должен быть? — Глаза Ильи Матвеевича смотрели хитро и весело, будто и не было никакого приказа о сокращении сроков постройки корабля в такой неподходящий момент, когда затерло с дополнительной обшивкой. — Не чета скороспелым «Либертишкам». «Либертишки» — военная надобность. Война — пришла и ушла. А мы с тобой для мира работаем. Не на месяц, не на год.

— Это верно, — согласился Александр Александрович. — Только я тебе скажу, Илюша, и другое. Зря такую переконструкцию на ходу затеяли. Вот у нас в Петербурге было. Заложили перед первой мировой войной два здоровенных дредноута. Пока строили да переконструировали, они и устарели. Не сходя со стапелей устарели. Разобрать пришлось.

— Вот перейдем с клепки на сварку… — Илья Матвеевич сказал это как бы мимоходом, как бы не придавая особого значения своим словам; только крутой наклон его головы вполоборота к Александру Александровичу выдавал напряжение, с каким он ждал ответа.

— Варить корпус такого тоннажа? — спросил Александр Александрович.

— Ага. — Илья Матвеевич не изменил позы.

— Я по сварке не профессор, но кое–что маракую, — подумав, заговорил Александр Александрович. — Ты сам твердишь: «Корпус — главное в корабле, корпус должен быть прочным». А какую прочность даст обшивка, если она вся будет в швах? Ведь что получается при сварке? Металл вязкость теряет? Теряет. И вот представь — корабль попадает в шторм баллов на десять — двенадцать. Тут его и на изгиб, и на излом, и на скручивание берет волна в испытание. Цельный металл, понятно, выдержит такую нагрузку, а сваренное место — бац — и треснет.

— Он и по клепаному шву может разойтись, если так.

— Э, нет, Илюша! Заклепка — она что пружинка. Она придает корпусу эластичность. Случись что в наборе корабля, клепаные узлы встанут как щиты, как рессоры. А цельносварной корпус затрещит по всем швам.

— Ну ведь вот же варили тральщики, варим вон те коробки… — Илья Матвеевич указал рукой вниз, в сторону слипа — наклонной плоскости, на которой стояли два небольших корабля.

— Про малый тоннаж не говорю. Их вари, пожалуйста. Про средний тоже. А наши, океанские… Проблема. Я так понимаю.

Видимо, и Илья Матвеевич понимал так же. Он долго молчал; выкурил еще одну папироску. Потом поднялся с досок, заходил по настилу палубы. Поднялся и Александр Александрович. Они сошлись возле борта, минуту–две постояли друг перед другом; Илья Матвеевич, засунув руки в карманы куртки, раскачивался с пяток на носки, с носков на пятки и насвистывал мотив старой солдатской песенки «Солдатушки, бравы ребятушки».

— А вот, Саня, — сказал он, — для того и срок нам сокращают, чтобы после этого заложить цельносварную океанскую коробочку. И строить ее будем мы!

Новость ошеломила Александра Александровича, В первый момент он не нашел, что и ответить.

— Мы?! — переспросил наконец и приблизился к Илье Матвеевичу вплотную, почти грудь в грудь. — Мы, говоришь?

— Да, мы.

— Нет, не мы, Илюша, а ты! Согласился, сам и строй. Один строй! Я авантюр не уважаю. Я честность люблю. Ты честности испугался, язык у тебя приморозило к зубам.

— Товарищ Басманов!..

— Товарищ Журбин!..

Они жгли друг друга такими глазами, такой огонь метали эти глаза, что, пожалуй, их огнем можно было варить самую прочную корабельную сталь.

Устроив перекурку, Костя застал начальника участка и мастера в позиции бойцовых петухов перед броском. Они не ответили на Костин вопрос, в чем дело и что случилось, они еще раз опалили уничтожающими взглядами один другого, усмехнулись и разошлись в разные стороны.