Всеволод Кочетов - Избрание сочинения в трех томах. Том второй

— И гдей–то ты так вызолотилась, лебедка? — услышала голос. Из оконца пристальным взглядом рассматривала ее сама Марфа. — Ко мне, что ли? Заходи, лебедка, гостюй.

Марфа вышла в сенцы, отперла калитку, распахнула двери, суетилась, приглашала. В избе она снова заговорила:

— Что ноги, что рученьки, что шея–плечики — чистое золото. Ай, красавица! А меня сызмальства солнце не берет. Сгорю, будто рак вареный кумачовая сделаюсь, ан — глянь, сползет кожа, ровно со змея, чулком, и внове — белая!

Марфа оголяла при этом выше локтя полные свои круглые руки, приоткрывала могучие колени, а сама неотрывно, жадно и завистливо продолжала рассматривать Марину.

Помимо воли Марина краснела под этим оценивающим взглядом, чувствовала себя неловко. Присела на табурет, стала листать забытую на столе тетрадь в косую линейку, с надписью на обложке: «Антон Андреевич Дубасов». В тетради крупными каракулями были выписаны удивительные сведения: о самых высоких горах на земле, о наибольших морских глубинах, о том, сколько человеку надобно дней, чтобы пешком обернуться вкруг земного шара, какую приманку любит судак, из чего добывается смола, где живут тигры и обезьяны… Тут же был вычерчен паровоз в разрезе: гигантский пузатый котел и восемь маленьких, плотно один к другому, колес под котлом, сверху — свисток и труба, из которой дым фиолетовыми клубами.

Марфа, не переставая расхваливать Марину, смахнула с клеенки, которой был застлан стол, и со словами: «Баловство это!» — отобрала у нее Антошкину тетрадку, спрятала за увитое бумажными цветами зеркало на комоде. Потом уселась против Марины, положила руки на стол:

— Люба ты мне, девка. Сама такая была. И краснеть умела, и петь–плясать умела, и любить — любила. Да вот, вишь, детей нарожала, разошлись кто куда — кто в солдаты, кто в матросы. Семен–то, старшой, в Порт — Артуре. Куда залетел! Осталась вот с Дуняшкой да с меньшим этим. — Марфа сделала жест рукой в сторону зеркала, за которое спрятала Антошкину тетрадку. — В капитаны ладит. Живу — не тужу, а девичества–молодости жалко иной раз поделается до слезы, лебедка. Не торопись, скажу, замуж выскакивать. Всегда успеешь. Не уйдут от тебя мужики никуда, от рыбки от такой золотой. Горазд менее тебя красивая — попроще была, а по сию пору глаза на меня пялят. Не гляди, что сорок шестой идет. Гуляй, говорю, лебедка, в девках. Крути им головы, потешься.

— По делу я к вам пришла, тетя Марфа, — перебила смущенная Марина. — По очень важному делу.

— Говори, говори! — Марфа понимающе придвинулась к ней.

— Женское звено надумали мы организовать, тетя Марфа. Мережное. А вас хотим просить звеньевой у нас стать.

— Звеньевой? — Марфа подперла щеку пальцем, в глазах ее веселое метнулось. — А кто же это надумал–то?

— Я да Сима Краснова.

— Симка? Не пойдет она в озеро! — Не отнимая пальца от щеки, Марфа покачала головой. — Избаловалась в начальницах ходить.

— Как не пойдет! Уже записалась, тетя Марфа. Вот список звена. — Марина достала из–за корсажа сложенный листок бумаги, развернула, подала Марфе.

— Марфа Дубасова, — читала та, — Серафима Краснова, Марина Платова, Калерия Мазина, Устинья Ярцева.

Марфа задумалась, гармошкой сдвинула ситцевую занавеску, нитяными петельками нанизанную на красный телефонный провод, через окно смотрела в озеро, вздувшееся, серое. Потом взяла руку Марины, повернула ладонью кверху, будто гадать собралась по сплетениям линий «жизни» и «ума». Поджала губы. Мягкая, нежная была ладонь у Марины, холеная. Марфа молча показала свою, покрытую мозолями.

Марина улыбнулась сравнению.

— Будет трудно, понимаю, тетя Марфа. Но не думайте, от других не отстану. Однажды я семьдесят шесть часов непрерывно продержалась на ногах. Шел бой. У операционного стола трое суток работал профессор. Весенин была его фамилия. Я при нем старшей сестрой состояла. Хожу, инструменты подаю. А сил уж почти и нет. Ноги опухли, в голове звон….. Вот–вот упаду.

Брякнула щеколда, скрипнула калитка, в избу влетел Антошка.

— Здравствуйте, тетя Марина! — выкрикнул он, переведя дух. — Возьмите и меня! Мережи чинить буду. Умею!.. Сергей Петрович пришел нынче в школу, да и говорит Катерине Кузьминишне: «Медицинская наша сестричка, — это про вас, тетя Марина, — женское звено взялась организовать».

— Ну и что же Катерина Кузьминишна? — настороженно спросила Марина.

— Катерина Кузьминишна? И я бы, говорит, с удовольствием в озеро пошла. Кабы не детей учить. Нас, то ись.