Всеволод Кочетов - Избрание сочинения в трех томах. Том второй

Антон передохнул. Председатель завкома Горбунов воспользовался короткой паузой, отыскал глазами Илью Матвеевича в толпе и поманил его к себе наверх.

— Мы выходим на дорогу к коммунизму, — говорил Антон, и, пока он это говорил, Илья Матвеевич взбирался на лестницу, подталкивая перед собой грузного краснолицего человека в белом кителе и в морской фуражке, тоже с белым верхом, — многим на заводе известного капитана дальнего плавания, Соловьева Павла Ивановича, пароход которого стоял на ремонте в заводском доке.

— Мы открываем замечательную эпоху, — слышал над собой голос сына Илья Матвеевич, — эпоху, когда рабочий превратится в техника, в инженера и будет управлять совершенными механизмами. Он уже ими управляет. Машинист шагающего экскаватора один выполняет работу тысяч землекопов. Точно так же, с такой же производительностью труда, мы должны строить корабли!

Антон закончил под аплодисменты, под крики: «Правильно! Молодец Журбин!», отступил от поручня и столкнулся с отцом, которому Горбунов предоставил слово.

— Корабли нам нужны, нечего и говорить. — Илья Матвеевич кашлянул, подумал с полминуты и подозвал к себе Соловьева поближе. Капитан стоял рядом с ним, сосредоточенно и деловито дымя трубкой. — Вот Павел, Иванович… — Илья Матвеевич посмотрел на Соловьева. Тот слегка кивнул головой. — Он тридцать лет плавает по морям и океанам. Он что говорит? Не хватает нам флота на сегодняшний день. — Соловьев снова кивнул. — У нас, у советских людей, задача ведь какая? Не только о себе думать. К нам народы тянутся, что дети к отцу с матерью. На нас глядят, от нас помощи ждут. Вот, допустим, развивается наше сельское хозяйство, невиданные урожаи земля дает, а ученые и колхозники обещают еще больших урожаев, — хлеба–то одного сколько намечается! Разве его съешь? Да мы его другим народам повезем! Мы не пушки повезем, не бомбы, а хлеб, дорогие товарищи, хлеб!

Соловьев наклонился к Илье Матвеевичу, вынул трубку изо рта, что–то шепнул на ухо и снова задымил.

— Павел Иванович говорит: уже возим, — объявил Илья Матвеевич. — Кормим, говорит, народы. И лес возим, и машины возим. А кораблей мало. Не то что мало, — не хватает, в общем, согласно развороту дружбы. Друзей–то сколько у нас! Тут тебе и польский народ, и чехословацкий, и румынский, и венгерский, и болгарский, и албанский, и китайский. Глядишь, и еще прибавится. Обо всех забота, обо всех дума… Может быть, я не в свое дело лезу. Может быть, про это министрам иностранных дел да внешней торговли толковать положено…

Илья Матвеевич оглянулся на Жукова. Снизу было видно, как Жуков сделал движение рукой: то, то, дескать, продолжай. И Илья Матвеевич продолжал:

— Получается, следовательно, нужен флот, первейший в мире. И, конечно, не только по количеству, а и по качеству. Мы должны строить его не только быстро, но и прочно. Умеем строить прочно? Умеем. Павел Иванович не даст соврать… Двадцать три года плавает он на своей «Чайке». Велика ли посудина… пяти тысяч тонн водоизмещения нет. Невелика, а в скольких штормах побывала, в скольких океанах — и в Атлантическом, и в Тихом, и в Индийском. О морях уж молчу. И вот спрашивается, может Павел Иванович пожаловаться на «Чайку»?

Соловьев развел руками: какие, мол, жалобы!

— Сами видите, что человек говорит: не может. Илья Матвеевич вполне был удовлетворен этим жестом. — А еще спрашивается: кто строил «Чайку»? Мы, товарищи, строили ее, мы. Первенец нашего завода. Долго, конечно, строили, месяцев тридцать. Но ведь четверть века с той поры прошло. И мы и техника переменились. Громадины за такой срок теперь строим. И все равно это для нас нестерпимо долгие сроки. Будем–ка сокращать их, как партия требует. Но не за счет качества, снова говорю. Помните, после войны к нам гости на завод приезжали, из американского профсоюза судостроителей? Кто–то — запамятовал… вроде Александр Александрович Басманов — спросил их: правда ли, что на верфях «Кайзера и компании» транспорты типа «Либерти» за шесть недель строятся? Что американец ответил? Правда, говорит, есть такое дело. Но мы, говорит, плыть через океан предпочли на судне с более длительным сроком постройки. Попрочней которое. Вот вам и обратная сторона медали! Нам такая медаль не подходит!

Илья Матвеевич стукнул при этих словах кулаком по железному поручню. Примерно то же сделал Соловьев, и оба одновременно покинули ораторское место.

Когда они вновь протиснулись в толпу клепальщиков, сборщиков, автогенщиков, такелажников, слесарей, аплодисменты еще гремели в цехе. Потный Соловьев обмахивался фуражкой. У него был такой вид, будто не Илья Матвеевич, а он сам произнес речь о большом флоте страны. И это было недалеко от истины, потому что старый моряк мысленно повторял ее за Ильей Матвеевичем слово в слово.