Всеволод Кочетов - Избрание сочинения в трех томах. Том второй

Звоночка, такого, как у председателя райисполкома, в колхозе не было. Сергей Петрович постучал по столу; деревянным молотком, каким конопатят лодки, — на фанерной столешнице запрыгали и повернулись вкруг, своей оси большие председателевы часы с отщелкнутой крышкой. Сергей Петрович тронул их рукой, поправил, переложил на другое место листок с повесткой дня общего колхозного собрания.

— Первый вопрос — о ходе выполнения плана, второй — разное. Кто за? Кто против? Так. Понятно. Ну, значит, продолжаем. По первому вопросу докладчиком придется быть мне.

Докладчик откашлялся, начал:

— Вот так же заседали мы в апреле. Шуму было сколько! Что решили? Решили не отставать от Ленинграда, от всей страны, идти в ногу, годовой план к Седьмому ноября выполнить. А что получается? Август, как говорится, на дворе…

— Неверно! — бухнул густой бас старшего из воронинских сыновей — звеньевого Василия Кузьмича.

— Как неверно? Верно! — быстренько ввернул Ивантий, сидевший на корточках возле стола президиума. К этой его позе все давно привыкли. — Сам глядел на календаре в сельмаге — август!

Но Василий Кузьмич как бы и не слышал Ивантиевых выкриков.

— Неверно! — повторил. — Сейчас Сергей Петрович начнет колхозные ворота дегтем малевать. Не с чего! Не отстали мы с планом вовсе. На круг ежели брать — восемьдесят процентов, а еще осенняя путина впереди. Ну, а ежели по звеньям… наше, к примеру, — то на сегодняшний день…

— Знаем! — Белый, в холщовой длинной рубахе и холщовых портах, поднялся дед Антоша Луков. — Знаем: перевыполнил. Не похваляйся, голубь, процентами: сто там или двести. Из процентов уху не сваришь. Ты рыбку покажи — какая? Чего ты в свои проценты начерпал, а? Корюшки! Начерпал — и на боковую: я — де сам император, ко мне не подходи. Царь — Вася!

Мальчишки, толпившиеся на почтительном расстоянии среди яблонь, засмеялись. Сергей Петрович строго взглянул в их сторону, стукнул по столу молотком.

— Корюшка, что ж, — не, рыба? — гудел Василий Кузьмич. — Какая разница?

— Корюшка — рыба, — заговорил Сергей Петрович. — И хорошо, что звено Василия Воронина план полностью выполнило. Худо, что оно на этом успокоилось; дед Антоша тут полностью прав. И худо, что оно не желает выполнять план по ассортименту. Где, Василий Кузьмич, разреши тебя спросить от всего собрания, — где сига десять центнеров? Где судак? Где живая рыба? Вот ты говоришь: неверно, от Ленинграда не отстали. А подумай: положено, допустим, ленинградскому заводу выпускать турбины для восстанавливающегося Днепрогэса, газеты вот пишут, и, скажем, в другом цехе — утюги. Завод возьмет да и выполнит свой план заместо турбин одними утюгами…

— Равняешь!..

Прислонясь спиной к стволу старой груши, Марина вдыхала свежие запахи сада. Земля с прибитой ливнем травой, набухшая кора деревьев, разогретые солнцем зреющие плоды, косматая бородища хмеля на жердевой изгороди, белоцветный с однотонно–зеленым листом вьюнок — которые из них, или все они вместе, источают эти чудесные запахи, такие крепкие и необоримые, что даже едкий махорочный дым не в силах с ними справиться?

Десятки столбов дыма от цигарок сливались в один общий, будто тонкими иглами пронизанный солнцем сизый пласт. Он зыбился, качался из стороны в сторону над рыбаками. Стоило кому–либо подняться на ноги, взмахнуть рукой в пылу спора — пласт рвался, свивался в штуки легкого лилового ситца, снова разматывался, то устремляясь полотнищами вниз, к земле, то взмывая меж древесными кронами к небу. Марина следила за игрой дыма, слушала споры, доказательства одних, опровержения других и удивлялась: помалкивают молодые. Да и многие ли из набатовских парней и девчат пришли на собрание? Седые головы, седые бороды, стариковские сухие глаза…

Собрание загудело, заволновалось, дым от этого взметнулся выше яблонь. Под кованые каблуки летели в сырую землю искуренные цигарки, торопливыми пальцами скручивались новые, еще толще.

— Ну, теперь пошла–поехала! — К Марине подошел Иван Саввич. На нем был чесучовый просторный костюм, голову его покрывала панамка из мягкой рисовой соломы, на ногах сандалии. — Мазин, кажется, уже ввернул что–то насчет керосина, — добавил он с огорчением. — Великолепный повод всем перессориться!

Сергей Петрович бил по столу молотком, не мог совладать с односельчанами. Собрание раскалывалось надвое: одни кричали, что все дело в керосине, долой траловый лов; другие, что, дескать, лодыри да баре развелись в колхозе, на чужой шее едут.