Виктор Зиновьев - Нижний горизонт

— Пивка ударишь? Я сбегал…

Борис помедлил, потом взял бутылку и отпил сразу половину. Держать форму больше не имело смысла. Физ-зал находился в школе, в любую минуту мог зайти кто-нибудь из учителей второй смены, поэтому Старуха спросил:

— Не боишься? Правильно. Сами лакают, а вид делают — что ты!

Борис думал совсем о другом. Сегодня на уроке историчка кричала, что у него одна дорожка: как и отец, пойдет ямы копать. Он обиделся, отец копал не ямы, а котлованы — во время войны под заводы, теперь под дома. У отца четыре класса, зато Борис в институт поступит. Только сначала он в армию пойдет. Ничего, можно себя и в армии проявить.

Он допил пиво, а Старуха предложил:

— Пойдем ко мне, пожрем, а? Все равно делать нечего.

Домой идти не хотелось, а есть хотелось, и Борис согласился. По дороге Старуха сначала сочувственно вздыхал, а потом начал доказывать, что Ваське подсудил отец. Борис ничего не ответил, а Старуха перешел на разговор, что все в секции держится на блате, и тренер тоже.

— Ну, это ты брось, — возразил Борис. — Алеша не такой мужик.

— А перчатки для секции он как закупил? — язвительно спросил Старуха. — По безналичному-то не разгонишься! Мать знает, сама в орсе работает.

Когда пришли, Борис у порога начал снимать ботинки, но Старуха пренебрежительно сплюнул:

— Проходи, тут не мыто второй месяц. Мать на «Карнавальную ночь» вертанулась…

И он закурил окурок сигареты с фильтром из пепельницы.

Они сварили макароны, поели с белым хлебом. Кусок масла лежал на столе, но Борис себе не клал — по талонам же.

Старуха не учился и не работал — мотался целыми днями по улицам. Но другу мог отдать последний кусок хлеба, за что его неоднократно лупила мать. И все же Борису было скучно с ним. Он сказал:

— Пошли к Альтосу.

Альтос был их третий друг. Борис пошел в девятый и потом в десятый класс. Старуха бросил школу, а Альтос после восьмилетки поступил работать. И об этом не жалел.

Старуха поплевал в пепельницу, напоследок окинул комнату придирчивым взглядом, и они двинулись.

Удивительно, но всех Альтосиных братишек и сестренок Старуха помнил по имени. Спросил, во что они играют, подарил спичечный коробок, кого-то потрепал по затылку. Борис определял всех одним словом — мелкота, путающаяся под ногами. Альтос перегнал их табунком в другую комнату — как многодетной семье, им выделили трехкомнатную квартиру:

— Там играйте!

Борис увидел над кроватью Альтоса фотографию Гагарина в белом кителе и с наградами на ленте. У него дома одна похожая — с наградными знаками, но без ленты и в темном кителе. Он спросил:

— Где достал?

— Парень один на работе из библиотечного журнала переснял. Бери, я еще попрошу, он классно фотографирует.

— Ладно, — согласился Борис. — А я тебе — где он рапорт отдает.

Они начали разговаривать. Сначала о том, что американцам их не скоро догнать, хотя и у них кое-что есть. Потом Старуха рассказал, как Бориса засудили. Борис сначала лишь морщился и трогал губу. Но потом сам заговорил — не про бой, а про то, что тот для него значил.

— И как же теперь? — спросил Альтос.

— Никак, — ответил Борис. — Участником первенства края я шел бы вне конкурса, а теперь… Попробую, но вряд ли.

Альтос сидел румяный, с мокрыми причесанными волосами — после смены помылся в ванной. Он всегда говорил толково, а как начал работать — особенно. И сейчас он рассудительно заметил:

— После армии в физкультурный институт еще легче поступить. У нас на автобазе один парень рассказывал…

— На это и надеюсь, — сказал Борис.

Однако надеялся он не очень сильно. Поступать в институт — тут не только кулаки нужны, но и голова.

— А я не жалею, — продолжал Альтос, — на работе человеком себя почувствовал. Из учителей только Алешу вспоминаю. Да историчку-истеричку…

— Стерва, — вставил Старуха и выплюнул спичку, которой копался в зубах. — Как и все остальные.

Борис снова вспомнил, как поругался сегодня с историчкой. Она на уроке сказала, что через двадцать лет наступит коммунизм. А он не поверил и сказал, что начальство себе за казенный счет дачи строит — его отец там халтурит, малярку делает. Она закричала, что Борис — антисоветский элемент, а дальше поехало… Но он не считал, что все учителя в школе такие.

— Алеша не такой, — сказал он в ответ Старухе. — По литературе тоже.

— А кто тебя засудил? Он! — Старуха торжествующе посмотрел на Альтоса. — Счет «три — два» — конечно, он! Нет справедливости на свете!