И. Зудин - Повесть о днях и делах комсомольской ячейки

Дальше ему говорить не дали. Гул голосов. Возмущение. Ругань.

— Сволочи!..

— Расстрелять подлецов!..

— Лодыри!..

Разыгрались страсти. Не слышно звонка председателя.

— Тихо же!.. Давайте как следует обсудим…

— Чего обсуждать?.. Арестовать их надо… А то еще больше навредят…

Голос Спиридонова:

— Они сегодня арестованы. Я предлагаю созвать завтра экстренное общее собрание рабочих и на нем еще раз обсудить это дело.

— Правильно.

— Нечего обсуждать. Убить их подлецов, мало.

И понятен был гнев этих двух десятков производственников. Ведь сколько ругани было за это время. Сколько разговоров. Нарекания на неумело поставленную работу по сборке турбин на наших советских заводах.

А подозрение на технический персонал уж не «шахтинским ли делом здесь пахнет?».

Вот почему был понятен этот гнев…

И вот почему особенно близко приняли рабочие это дело, дело раскрытое благодаря группе… «Легкой кавалерии», во главе с «мертвой душой» — комсомольцем Спиридоновым.

Внутри коллектива назревала какая-то неудовлетворенность, несмотря на широкий размах инициативы и интересных начинаний. Эта неудовлетворенность прорвалось однажды тогда, когда Шалька и еще несколько человек бросили бюро обвинение в упор.

— Нет политической четкости в работе. Занимаемся одним культурничеством! Где же это видано, — две кампании прохлопали! Совершенно не разъясняли о ноябрьском Пленуме ЦК и VIII съезде профсоюзов.

На собраниях нет политических докладов. Дальше докладов «Как я начал работать по-новому» дело не идет!

Занялись фото, радио, музыкальным кружком, а за счет чего? Об оппозиции, уклонах, международном положении, пакте Келлога, восстании в Индии, делах в Афганистане забыли.

Не выдержал Шалька, в райком смотался… А, придя оттуда, заявил:

— Ha-днях придет инструктор.

Вечером Якимов и Сахалинский долго сидели над брошюрой ЦК «Ко всем членам ВЛКСМ, ко всей рабочей и крестьянской молодежи».

— Правильно наше дело, Ося. Пусть хоть сам Гусев приходит, и тот нам ничего не скажет. Верный у нас курс.

— Подожди, Митя… Все-таки что-то не то.

— Чего не то? Брось-ка, Ося… Вот мы организовали радио-кружок. Мелочь ведь это, но на ее основе мы целую группу ребят объединили!

— А для чего? Цель какая?

— Как — какая цель? Да ты, ума решился что ли? Были «мертвые души», а теперь нет.

— Так что ж по-твоему, уничтожить «мертвые души», новая система работы, это — самоцель комсомольской работы. Займемся мы этой самой новой формой, мелочами, а за ними можем прохлопать и большие политические дела. Ведь наше дело не только организовать этих самых «мертвых душ», а и влить во все эти начинания определенное содержание. И здесь, пожалуй, кое в чем прав Шалька. Пересмотреть надо нашу работу, а то что-то уж делячеством пахнет.

Не соглашался с этими доводами Якимов. Свыкся он с мыслью, что дела, которые делают сейчас комсомольцы, — эти дела наиболее нужные. Туго укладывались в его голове мысли, высказываемые Сахалинским. И только после прихода инструктора райкома, когда на собрании актива разгорелись горячие споры, только тогда понял он, что не прав. Понял и заявил:

— Верно ребята, не прав я был. Мелкого делячества много у нас. Надо и кружки и все конкретные начинания подчинить нашим политическим задачам. Мы коммунистическая, политическая организация. Мы должны знать не только, как это делать, но и что делать. Мы должны знать, куда мы ведем молодежь.

Весна в этом году была дружная. Солнце пригревало спины и грудь пробегающих по тротуарам людей, растопляло снег, и, причудливо извиваясь, бежали ручейки. Наполнились сточные люки, впитывая в себя все новые и новые потоки воды.

Еще зимой на электростанции заговорили о создании фонда для молодежной дачи в Гатчине. Сейчас инициаторам этого дела много беготни.

Нужно собрать членские взносы, нанять дачу, договориться о питании. Заключить договор. Наметить первую партию отпускников.

Кто поедет первый?

Ведь первая партия должна показать пример остальным завоевать авторитет среди жителей.

Отсюда понятны особые хлопоты и разговоры ребят.

И 15 мая первая партия, под председательством Феди Летуна с вещами, чемоданами, с шутками, песнями заняли места в поезде, отходящем с Варшавского вокзала.

Гатчина встретила ребят листьями только-что распустившихся тополей.

Грудь высоко вздымалась, вбирая в себя свежий, так не похожий на ленинградский, воздух.