Вадим Кожевников - Знакомьтесь - Балуев!

— Неправда! Он сказал, что в волейболе, как в шахматах, надо мыслить за много бросков вперед. И нам тоже надо волейбол у себя устроить, — очень содействует гармоническому развитию.

— Ну, а дочь как?

— Леночка у вас ужасно серьезная. Она сказала, что собирается посвятить свою жизнь жизни микробов.

— А этот, ее супруг?

— Он уже себя посвятил чему–то в медицине. Но пока не получается. Просится в Индию. Говорит, там материал чумы, холеры и проказы есть. А у нас ничего такого для него нету. Очень большая бедность по носителям смертельных заболеваний. А по раку у них с Леночкой большие расхождения, ссорятся, и даже очень некрасиво.

— Евдокия Михайловна ничего себя чувствует?

— Здорова. Утром и вечером холодные души принимает. Она у вас такая тонкая в подходе к человеку! Очень культурная. Я сразу угадала: либо она дочь академика, либо народного артиста! Про все–все знает! — Осведомилась кокетливо: — Вы, наверное, в молодости очень ничего были, Павел Гаврилович, раз такую девушку из интеллигентной семьи увели.

Павел Гаврилович внезапно обиделся.

— Не я ее увел, а она меня увела. — Но тут же смущенно согласился: — Жена у меня культурная, верно. — Спросил строго: — Ну, а ты как? Растешь культурно? Рассказывай, какие книги в последнее время прочла. — Выслушав, выразил недовольство: — Слишком много и очень быстро читаешь. Значит, некачественно. Хорошую книгу не читать, а переживать надо. Настоящая книга не для удовольствия пишется, а для познания жизни. Как жить, так и читать вприпрыжку не следует. А фильмы какие в Москве видела?

Безуглова подробно докладывала. Балуев задумался, потом сказал:

— В мои молодые годы, когда кино шло, специально человека назначали вслух надписи читать для неграмотных. Люди пешком двадцать — тридцать верст ходили, чтобы на экран поглядеть. Глядели, как на чудо. Переживали, как взаправдашнюю жизнь. Нынче наш народ по всем показателям в коммунизм входит, а ты мне про всякие житейские подробности из жизни мелких людей рассказываешь.

— Да разве я виновата! — обиделась Безуглова. — Я, как вы просили, только содержание рассказала.

— Ну ладно, — сказал Балуев, — будем наличными средствами в своем деле обходиться. Я вот тут накидал тексты для наглядной агитации, послушай.

Павел Гаврилович надел очки, откинулся на табуретке и, держа на вытянутой руке листок, прочел торжественно:

«Знаете ли вы, что газ — самое экономичное топливо? Он дешевле угля в двенадцать раз и керосина — в семь раз». И еще для полной конкретности добавляю: «Литр воды, вскипяченной на газе, обходится 0,9 копейки, на керосине — 6 копеек, а на дровах — 11 копеек». Теперь сразу обобщение: «Жители трех крупных газифицированных городов экономят в год благодаря газу 350 миллионов рублей». Теперь факт уже не бытовой, а государственный: «Одна газовая скважина дает в сутки количество топлива, равное тысяче тонн угля». Перспектива: «Только в одной Саратовской области хватит газа на сто лет. А сейчас по стране выявлено более ста пятидесяти мощных газовых месторождений». Ну как, убедительно? — Приказал: — Тогда возьмись с ребятами, размножь и расклей вроде плакатов. — Пожаловался: — Прогноз получил на выпадение больших осадков. Значит, снова наше болото промокнет. — Вздохнул мечтательно. — Мне бы кинокартину сейчас вроде «Комсомольска», что ли! Не считаются киношники с хозяйственниками. Самостоятельно приходится объяснять коллективу, что одоление природы — факт неизбежный, но что он возвышает души, когда ясна конечная цель.

Помолчали. Изольда сказала потупившись:

— Павел Гаврилович, я с Игорем виделась, на обратном пути к нему заезжала.

— Так, ну и что?

— Я ведь знаете почему это сделала? Чтобы он из–за меня не переживал. Не хочу, чтобы он обо мне думал, будто я какая–то несчастная была.

— А что тут плохого, если человек о другом думает? Это всегда лучше, чем только о самом себе.

— А мне просто не хочется…

— Вот и зря, — сказал Балуев, — от этого только на душе жир наращивается. — Поправился: — Не о тебе речь, а вообще о людях. Гладкая жизнь не бывает. Теперь, когда мы норму человека так завысили, каждый от другого полную высоту души требует; никакого снижения на духовные ценности, понятно? Внимание к человеку — это одно, а умиротворенность — это совсем другое. Благодушие, оно вроде равнодушия. — Заключил уверенно: — Нет, несчастные люди есть, но чем больше о них думать, тем меньше их остается. — Спросил, отводя глаза: — А как Терехова? От сырой погоды самочувствие у нее, должно быть, неважное?