Борис Горбатов - Собрание сочинений в четырех томах. 1 том

Любопытный мирок открывался перед Рябининым в пропитанных дезинфекцией сырых стенах школы: любопытный и малознакомый.

В записной книжечке появилась еще одна запись:

«Мой новый друг, т. Алексей Гайдаш, пятнадцатилетний человек, называющий луну — бузою».

Эта заметка стояла непосредственно и нарочно под старой, 1919 года:

«Первые строчки Васина нового стишка:

В эту лунную ночь и жить веселей.

Умирать веселей и рубать веселей».

Рябинин перечел эти записи — старую и новую — и вдруг подумал:

«А что я знаю о Луне? Спутник Земли. Так. Еще что? Бывают затмения. Еще что? Луна справа — к счастью. Все? Да, все. Алеша, вероятно, больше знает».

Рябинин теперь еще чаще бывал в школе. Он ходил иногда на уроки, на заседания школьного совета, прислушивался к ребятам, педагогам и чувствовал себя спокойно, хотя и временно, бивуачно.

Сейчас он затеял перевыборы старостата. Он хотел провести это по всем правилам: с объявлениями, со столом, покрытым красной скатертью, с торжественно нахмурившимся президиумом, с ораторами, которых хотя и не видно из-за трибуны, но которые тем не менее нарушают регламент. Несколько дней он возился, организовывал это собрание, и вот оно наконец бурлит в зале, шумно рассаживаясь на скамьях.

«Детвора!» — улыбнулся Рябинин, и эта улыбка относилась к нему самому, к большому, взрослому парню в кавалерийской шинели, путающемуся с детворой.

Он позвонил в большой звонок, которым предварительно обзавелся.

— Товарищи! — начал он с невыразимой серьезностью. — Вы собрались здесь, молодые хозяева молодой школы, затем, чтобы избрать свое самоуправление. Я учился в церковноприходской школе. К сожалению, у нас не избирали самоуправление. А то бы я заявил отвод нашему попу. Он меня пребольно драл за ухо.

Собрание ответило звонким детским смехом.

— К сожалению, ваш старостат, — продолжал Рябинин, — работал плохо.

— Да вовсе он не работал! — закричали из зала.

— Ну, я с этим спорить не буду, — ответил Рябинин и опять весело засмеялся.

«А мне бы педагогом быть!» — мелькнуло у Рябинина. Он вспомнил приходскую школу, пьяненького рыжеватого попика, обучавшего их премудростям науки.

— Век живи, — говорил попик, ласково, но больно дергая Степку Рябинина за ухо, — век учись, а все помрешь ты дураком, скот.

«Неужели дураком и помру?» — подумал Рябинин и вслух сказал собранию:

— Итак, приступим! Давайте изберем президиум для ведения собрания. Намечайте кандидатов, ребята!

Что случилось? Рябинин даже сообразить сразу не может. Взвился над залом такой шум, что у него в ушах зазвенело. Все сорвались со своих мест и начали выкрикивать кандидатов. Каждый боялся, что его не услышат, и, надувшись, раскрасневшись, приложив ладони рупором ко рту, повышая голос до визга, старался изо всех сил. Некоторые быстро объединились в группы и хором кричали имена своих кандидатов.

«Надо было со списком прийти», — упрекнул себя Рябинин. Но он не ожидал от детворы таких страстей.

Шум оборвался сразу: выкричались. Все с любопытством ждали, что же родилось из шума, что поймал на карандаш Рябинин. Гайдаш, Ковалев, Дроздович, — стал читать фамилии, которые успел услышать, Рябинин. — Лукьянов, Пышный, Бакинский, Сиверцева, Воробейчик.

Он неумышленно поставил фамилии Гайдаша и Ковалева на первые места, — так, просто все время думал о них. Ведь не будет же тут особой борьбы? Какая детям разница — Гайдаш или Ковалев?

— Нужно избрать пять человек, а здесь восемь. Будем голосовать каждого в отдельности, так?

— Да, да! — страстно закричал зал.

— Итак, голосуем, товарищи! — объявил Рябинин. — Его забавляла эта игра с детворой в парламент. — Итак, голосуем. — И тогда он услышал тишину, такую затаенную, такую звонкую, такую тонкую, что даже испугался.

«Вот они ка-ак!» — подумал он.

— Голосую Гайдаша. Все его знают? Кто «за», прошу поднять руки!

Шум побежал по залу. У Алеши замерло сердце, и он, боясь посмотреть на голосующих ребят, опустил голову.

— Гайдаш под судом! — закричал вдруг чей-то голос. Алеша не узнал чей. — Нельзя его избирать!

Рябинин увидел: нерешительно опустились кое-где руки.

— А кто его под суд отдал? — закричал яростно Лукьянов. — И за что?

— Верно, верно! — И теперь дружнее, еще гуще взметнулись руки.

— Прошел Гайдаш, — услышал Алеша и поднял голову.

— Голосую Ковалева, — торжественно произнес Рябинин.

— Не надо его! Не надо! — закричали из той части зала, где была ячейка.