Борис Горбатов - Собрание сочинений в четырех томах. 1 том

— Эх, ребята были! — восхищается Юлька. — Вот умели за коллектив стоять! Вот ребята! Вернулись ребята в колонию с комсомольцами — все перевернулось. Заведующего сняли, педагогов прогнали, — захлебываясь, рассказывала Юлька, — образа выкинули. Революция, одним словом: мировой Октябрь.

Но в это самое время Юлькина мать получила работу в больнице в южном городе и стала собирать своих детей.

Они съезжались к ней из разных концов страны: десятилетняя Варюшка — из детдома, Юлька — из колонии, Наталку привезла из деревни бабушка.

Когда Юлька собралась в дорогу, воспитанники колонии устроили ей торжественные проводы, а отчаянные ребята говорили на прощание:

«Ты, чуть что, в комсомол иди!» — и крепко жали ей руку.

— И я решила: приеду, стану комсомолкой. Я буду все делать, что коллектив скажет. Я... — Она краснеет и тихо, смущенно заканчивает: — Я даже умру, если надо будет. Как ребята в Триполье. Правда!

Рябинин улыбается ей и говорит:

— Я верю.

Юлька приехала к матери. Та встретила ее устало и сухо, молча поцеловала потрескавшимися, жесткими губами и ушла на работу. Юлька заметила: состарилась, согнулась мать: заострившиеся плечи старухи даже испугали ее.

Через несколько дней за обедом Юлька спросила:

— Мама, а комсомол тут у вас есть?

Мать даже ложку выронила от удивления.

— А тебе зачем?

— Я хочу ходить к ним.

Ей ничего тогда не ответила мать, но вечером, перед сном, схватила Юльку за руку и потащила в угол. Там упала на колени перед образами. Юлька поспешно сделала то же, напуганная и удивленная.

— Молись! — прошептала мать и начала неистово креститься широким крестом.

Но Юлька не хотела молиться. Она вырвала свои руки из холодных, острых пальцев матери, она кричала:

— Не стану! Не стану молиться! Нет никакого бога! Нет его! — А мать шипела на нее и все молилась.

Когда неистовая эта молитва кончилась, мать торжественно встала с пола и сказала Юльке голосом чужим, суровым, словно читала евангелие:

— Будешь с комсомольцами путаться — запорю, выгоню и прокляну.

Юлька шмыгнула в постель, сжалась под одеялом в комочек и решила: «Буду, буду ходить!»

И на другой день пошла в комсомольский клуб.

— Мне тогда было четырнадцать лет, и меня... не... приняли. Сказали: маленькая еще. Ведь неправильно они сказали, Рябинин, правда?

— Правда! Ты не маленькая.

— Это у меня рост такой. Питалась плохо. Вот поэтому и рост такой.

Она действительно казалась совсем маленькой. Отцова солдатская шапка наползала ей на нос. Когда ее не приняли в комсомол, она чуть не заплакала при всем народе в клубе (об этом она Рябинину не рассказала), но упорно продолжала ходить. Скоро организовалась при комсомоле детская коммунистическая группа. Юлька записалась туда.

— А мать ничего? — спрашивает Рябинин.

— Мать не знает, — шепотом отвечает Юлька.

Матери она сначала говорила, что в школе занятия поздно кончаются, потом — что школа организовала спортивную группу, в клубе, вот она туда и ходит. Мать хмурилась, не верила, но, усталая, разбитая тяжелой работой, не хотела шума и ссор дома. Измаявшееся за день тело требовало только одного: покоя.

Юлька тайком ходила в комсомольский клуб. Когда, оглядываясь и замирая от страха, пробиралась она в здание бывшего ремесленного училища (здесь был комсомольский клуб), ей все казалось: вот-вот встретится мать.

Но мать не встречалась, и Юлька быстро и шумно взбегала по широкой лестнице. Вот уже последняя ступенька, вот уж сырой, весь в мокрых пятнах и отеках коридор, вот зал, гудящий, как коробка со шмелями.

— Ребята! — кричит Юлька и, сияющая, радостная, бросается навстречу товарищам.

А они окружают ее шумной гурьбой, кричат, перебивая друг друга, подымают такую возню и смех, что выскакивает из своей комнаты сердитый завклубом Бунч и начинает кричать на них:

— Эй, вы, хвост комсы! Тише! А то выгоню.

— А какой мы хвост комсы, а, Рябинин? — возмущается Юлька. — Вот тоже придумают!

— Нет, почему же? — смеется Рябинин. — По-моему, верно. Мы — комса, а вы — наша смена.

— Так не хвост же?!

Но Рябинин только смеется в ответ.

Он взял ее тетрадки и стал перелистывать их. «Тетрадь для алгебры ученицы 6-й группы Ю. Сиверцевой». Он грустно улыбался: с чем ее едят, алгебру? Вздохнул. «Тетрадь для физики ученицы 6-й группы Ю. Сиверцевой». Физика? Это которая о свете и звуке? Или не то?

— А закон божий где же? — пошутил он.

— Нету! — смеясь, ответила Юлька.