Леонид Пасенюк: Люди, горы, небо

Легко взбирается по откосу Самедова.

Догоняю ее, поддерживаю на скалистом уступе.

— Я буду с вами идти.

— Все рады, и я немножко.

Она не очень–то щадит мое самолюбие, однако! Но у меня его не в избытке. У меня здоровая норма. Все–таки Катя «немножко рада», хотя и скрывает это за безыскусной шуткой,

Солнце жжет основательно. Дорога в гору терниста, что и говорить. Кровь пульсирует в висках учащенно. Все чаще спотыкаемся о разлатые корневища, выпирающие из грунта и скалистых расселин.

Зато какая отрада привал! А травы здесь густы и буйны. Альпийские луга… Дышишь воздухом точно разжиженным хлорофиллом и даже чувствуешь, как он рассасывается по альвеолам легких. У всех девушек да и у парней дужками темных очков прижаты листья — чтобы не обгорали носы. И щеки у всех пламенеют так, что не притронься. Солнце здесь как кузнечный горн, раздуваемый мехами.

Трещат цикады.

Втыкаю в грунт два ледоруба и растягиваю на их клювиках рубашку: чтобы для Кати была тень. Она благодарно кивает и падает в траву, мажется в тени рижским кремом «Нивея». Здесь этот крем пользуется повышенным спросом.

Катя протягивает мне баночку, и я тоже мажусь — обгореть никогда не поздно, еще успею. Я только не вешаю на нос этот фиговый листок. Нос мой достаточно закален. И не крашу губ красной помадой, как некоторые парни, хотя знаю, что губы растрескаются.

Еще один рывок в гору — на этот раз с траверсами по склонам Семенов — Баши. Траверсируем с непривычки неумело (для меня это сравнительно несложно, но ведь теперь я волей–неволей буду говорить от имени новичков).

Ледорубы в руках скованы, и Беспалов не устает покрикивать.

— Манипулируйте ледорубом свободнее, но не забывайте, что это не тросточка!

Ледоруб — опасный инструмент. В горах он необходим, без него в прямом смысле как без рук, но иногда он направляет свои острия — штычок, клювик и лопатку — против тебя же. Осторожно, не наткнись! И смотри не нанеси травму товарищу!

На очередном привале мысль только об одном — пить, пить и пить! Но до снежников далеко — и мы удовлетворяемся подножным кормом. Едим листики заячьей капусты — они шершавые, но терпкие и сочные. Чуть–чуть освежают.

Вниз, к лагерю, спускаемся быстро, почти бежим. Стремительно теряем высоту, которую так трудно набирали. Все это называется активной акклиматизацией.

Беспалов наступает на пятки.

— Инженеры, археологи, — бубнит он себе под нос. — Забудьте думать, кто вы такие. Здесь горы, и здесь я из вас буду делать альпинистов.

Он не может забыть недавней нашей беседы: обиделся. А мы, между прочим, тоже обижаться умеем, мы не из глины вылеплены. Ребята кипятятся. Тутошкин вполголоса выбрасывает очередную «антенну»:

— Гляди ты: воробей малый и тот сердится.

Ким бормочет мне в шею:

— Возможность повелевать вышибла остатки интеллекта из нашего инструктора.

Киму при его весе затруднительно толковать на бегу, но он не упускает возможности «проехаться» по адресу Беспалова.

Насчет мастеров спорта у меня есть кое–какие субъективные соображения. Мне кажется, без мастеров было бы проще. Вероятно, это чушь? Надо же кому–то учить новичков и водить их в горы? Надо же кому–то досконально знать эти горы? В принципе — да.

Но кое–кто из мастеров чаще, чем возникает необходимость, демонстрирует свой незаурядный физический комплекс. У меня он вполне зауряден, и мне неприятно, когда об этом излишне настойчиво напоминают. Заметьте: мало кто носит сейчас боевые ордена, заработанные потом и кровью на полях сражений. Между тем вы редко встретите мастера, который не носил бы значка, удостоверяющего его исключительные успехи в области спорта. Жаль, что получение звания и значка зачастую превращается в самоцель. Ради этого иные парни головой рискуют. Спроси кого–нибудь из них о горах Кавказа, и он начнет толковать про категории трудности такого–то скального отвеса, такого–то гребня, такого–то ледопада. Интерес к горам лишь узкопрактический: что они представляют в смысле проходимости, не больше. Ни тебе флоры, ни фауны, ни геологической либо современной истории края — ни слова об этом!

Любовь к природе, эстетическое упоение высотой подменяются в этих случаях культом чисто выполненного трюка, артистизмом его: сбалансировал над пропастью — значит молодец, и теперь тебе осталось только пробежать по проволоке, натянутой между пиками Эльбруса и Кавказа. Что? Из области фантастики? А то почему же, охотники нашлись бы…