Григорий Кобяков - Кони пьют из Керулена

На обгон скакунов Очирбат заходит с правой стороны, с той, откуда светит солнце. Оставляя своего очередного соперника в тени, он как бы перехватывает у него само солнце, чтобы нести его вперед — к финишу. Если он сумеет всех обойти и первым принести солнце в город — честь ему и хвала… Ну, а пока…

— Гинго! Гинго! Гинго! — кричат мальчишки и девчонки и подгоняют своих скакунов, которые, споря с ветром, мчатся вперед, роняя на желтую жесткую дорогу белые ошметки иены. А кое-кто из безнадежно отставших начинает сходить с дистанции, пытаясь улизнуть от позора куда-нибудь в степь, укрыться там. Но таких ловят — специальные конники дежурят на дистанции — и ведут в город. Пусть этих неудачников и несчастливцев высмеют зрители. Ну, а этим только попадись на язык.

— A-а, это те, которые всю дорогу тащились на кончике коровьего хвоста! — будут смеяться они и указывать пальцем. — Посмотрите: горе, а не наездники! Они и овечку на своих тараканах не догонят!..

Запылила вдали дорога. Заволновались по площади люди.

— Скачут, скачут! — покатился гул.

Кто-то один вырвался далеко вперед.

— Лихо идет!

Показались еще двое всадников, следом еще.

Засуетился Дамдинсурэн, вскочил в седло и поскакал навстречу, не утерпел и Жамбал.

А площадь гудит все громче и все удивленней: теперь уж можно узнать, да и узнали многие, что самым первым, оставив за хвостом всех других, броским и ровным наметом идет… горбатенький и лохматенький Стриж. Дамдинсурэн и Жамбал разворачивают своих коней и, чуть подождав, пускают их вскачь. Стриж еще находит в себе силы, чтобы ускорить бег за лошадями.

Жамбал снимает с коня сына и прижимает его к груди. Очирбата-Леднева поздравляет Алтан-Цэцэг. А Дамдинсурэн, перехватив повод Стрижа, дает ему малую пробежку, и только потом ведет к коновязи. Радостный, он ладонями гладит шею коника, и своей щекой трется о лошадиную голову. Вокруг Стрижа и Дамдинсурэна сразу же собирается толпа знатоков. Им сейчас нет никакого дела до тех скакунов, которые продолжают подходить к финишу. Они смотрят зубы, ощупывают бабки на ногах скакуна, расспрашивают Дамдинсурэна о Стриже.

…Под звуки моринхура, на котором исполнялась песня о легендарном скакуне «Чело десяти тысяч», победители скачек первая пятерка — сделали круг почета на стадионе. Они двигались гуськом в том порядке, в каком пришли к финишу. Около центральной трибуны остановились, выстроились. Главный судья соревнований, в прошлом лихой конник Цог, подъехал к первому из ребят, поднял его руку и громко объявил:

— Вот он, батор-победитель! Очирбат-Леднев! Знайте, люди: из «Дружбы» он, с Халхин-Гола. А вот конь, который на крыльях нес всадника. Конь этот выращен чабаном Дамдинсурэном и зовется Стрижом. Слава доблестному всаднику! Слава скакуну!

И надел на стриженую голову Очирбата-Леднева краснозвездный шлем победителя. Нарядные девушки преподнесли наезднику пиалу кумыса и приз победителя.

Алтан-Цэцэг, глядя на чествование Очирбата-Леднева, подумала о Лидии Сергеевне, чью фамилию носил мальчик. Как бы она порадовалась сейчас… Спасенный ею когда-то мальчик назван батором. Лидии Сергеевны теперь нет ни в городе, ни в стране. Со своим отрядом и августовские дни она ушла вместе с войсками в Маньчжурию. Теперь, видимо, там и работает.

Судья Цог тем временем представил четырех остальных победителей. Между прочим, третьей пришла к финишу восьмилетняя дочка директора сельскохозяйственного техникума — Цэндэн. Под восторженный гул зрителей выпив по пиале кумыса и получив подарки, победители ускакали со стадиона. Остался первый, Очирбат-Леднев. Его задержал судья. Когда гул утих, Цог начал говорить магталы-славословии в честь скакуна победителя. Этого требовал славный обычай предков и ритуал, рожденный более двухсот семидесяти лет тому назад.

В тысяча шестьсот девяносто седьмом году на Великом Надоме — народном спортивном празднике — впервые был прославлен конь-победитель бедного арата Банхора. С тех пор и слагаются магталы о скакунах.