Юрий Васильев - «Карьера» Русанова. Суть дела

— Что он такое мелет? — спросил Ужакин. — Что он себе позволяет?

«Если бригада, созданная волевым решением, окажется неработоспособной, — продолжал Черепанов, — это заметят не сразу, а если руководство честно и откровенно скажет: «Нет, пока мы не можем», то это будет выпад, ослушание, и, естественно, могут быть сделаны выводы. Стыдно об этом говорить, но буду говорить дальше, чтобы потом в сто раз стыдней не было…»

— На что он надеется? — удивленно спросил Ужакин. — Наглец! — Он снял телефонную трубку. — Сейчас я это безобразие заткну.

«А ведь ему и теперь наплевать, — снова подумал Балакирев. — Просто ему неприятно, когда на мозоль наступают. Кроме того, он знает, что подобные вещи надо пресекать, так всегда делают, вот он и пресекает».

— Положите трубку, — сказал Балакирев. — Все равно вам никто не ответит. Когда микрофон включен, звонки в студию не идут.

— Тогда я на радиоузел.

— Да ладно вам, Виктор Егорович, — усмехнулся Балакирев. — Чего засуетились? Выпало в кои-то веки умного человека послушать, а вы не цените…

За стеной, в соседнем кабинете, директор завода тоже взял телефонную трубку.

— Сделай погромче, — сказал он технику радиоузла, — а то небось в столовой не слышно… Вот так, хорошо!

«Еще раз хочу напомнить, — теперь уже на весь завод говорил Черепанов, — что работа по единому наряду — это прежде всего общая ответственность. Вот почему есть опасения, что без четкой координации всех подсобных и вспомогательных служб общая ответственность легко может обернуться общей безответственностью. Очень соблазнительно подхватить хорошую идею и рапортовать о ее внедрении. Но мне кажется, полезней будет заняться организацией крепкого тыла. Вот тогда я первый скажу — мы готовы!.. Минуточку, не выключайте! Еще два слова. — Он откашлялся. — Хочу попросить всех, кому дороги интересы нашего общего дела, высказаться. Можно по радио, я думаю, администрация пойдет навстречу, можно через заводскую многотиражку. Спасибо за внимание!».

Сидевший напротив директора крупный седой мужчина — очень представительной внешности — спросил:

— Так вы что, действительно его текст не читали и не визировали?

— Я вообще ничего об этом не знал. А другие… — Он замялся. — Думаю, не читали.

— Потому что иначе бы его не пустили к микрофону?

— Не пустили бы, — кивнул директор. — По всей вероятности…

— Любопытно! Потеряли вы бдительность, Николай Афанасьевич, даже не знаю, что вам теперь товарищи скажут. Скажут ведь, а?

— Непременно, Леонид Сергеевич. Только я полагаю, это уже не имеет значения. Для меня, во всяком случае. Пусть другие расхлебывают, которые помоложе.

— А что, этот Черепанов — дельный специалист?

— Весьма. Собирались его в партбюро рекомендовать. До сегодняшнего дня, по крайней мере.

— Любопытно, — снова сказал Леонид Сергеевич. — Неожиданная ситуация… А может, как раз наоборот. Как вы считаете?..

— Что скажешь, Валентин? — спросил Гусев, когда Черепанов закончил выступление. — Молчишь? В голове не укладывается? То-то! Это, Валя, не кусок жести спереть, это — землетрясение! Пойду сейчас ему ребра намну! — зло и весело сказал он. — Потрясатель основ! Ох, Валя, будет у меня инфаркт — спохватитесь вы, да поздно!..

Из кабинетов в коридор потянулись люди. Заговорили разом: «Безответственная болтовня, дешевка!»; «Самую суть выложил! Я обеими руками голосую, сколько можно починов выдумывать, работать надо, а не бороться!»; «Мы тоже хороши! Предлагаю лозунг: на трибуне, как в курилке! В полный голос. А то между собой горло дерем, а на собрании — шепотом!»; «Слушайте, а кто ему разрешил? Если разрешили, значит — наверху такая установка? Чего же нам тогда голову забивают?»

«Он сам себе разрешил! — хотел крикнуть Гусев, сбегая вниз по лестнице. — Принял огонь на себя! Ничего не понимаю! Конспиратор доморощенный, ты у меня сейчас… Калашников, интересно, жив или Калашникова удар хватил?» — И столкнулся с ним нос к носу.

Глаза у того были белыми. «Может, они всегда такие, я просто не замечал?» Он хотел проскочить мимо, но Калашников загородил дорогу.

— Дорого это вам обойдется, Гусев, — сказал он, глядя в сторону. — Ты даже не представляешь себе, как дорого. Потешили вместе с Черепановым народ — и все? Партийную принципиальность проявили? Не нужно считать нас дураками. Не нужно!

— Каленым железом! — выпалил Гусев.

— Железом? — растерянно проговорил Калашников.