Феоктист Березовский - Бабьи тропы

И в третий раз постучала Параська и позвала:

— Дедушка Степан!.. Дядя Демьян!.. Я это — Параська… Бабушка Настасья послала…

И не успела Параська договорить, как из кузни заскрипел низкий голос отца ее — Афони:

— Чего тебе надо?.. Зачем пришла?

— Отопри, тятя! — быстро зашептала Параська… — Бабушка Настасья послала меня… Отопри скорей…

Дверь скрипнула и распахнулась.

Параська шмыгнула через высокий порог в черную тьму кузницы и сразу поняла, что в холодной кузнице полно народа.

— Кого тебе, Парась? — раздался из темноты голос деда Степана. — Кого, меня, что ли?

— Тебя, дедушка, тебя… Бабушка Настасья сказать велела…

Захлебываясь от волнения, путая слова, Параська пересказала приказ бабки Настасьи всем мужикам утонять скотину в лес.

Десятский Гамыра спросил мужиков:

— Как, братаны, погоним, что ли?..

Помолчав, за всех ответил дед Степан:

— Гнать надо… прятать… Заберут, язви их в душу!.. Хлеб теперь не упрячешь… а скотину можно… Гнать надо, братаны.

Еще помолчали.

Из-за горна прозвучал густой и твердый голос Афони:

— Ладно удумала Настасья Петровна!.. Расходиться надо… гнать скотину… Прятать надо, мать честна!

И так же твердо и решительно сказал Арбузов:

— Айда, братаны! Расходись… по одному, по два… Нечего ждать… Никто не поможет… Пошли!

Ночная тьма густо облекла дворы и избы деревенские. Погода к ночи потеплела. Сверху из черной пропасти падали мелкие и редкие хлопья мягкого снега. Тишина ночи нарушалась только ворчанием и тявканием псов, изредка прорывавшимися то в одном конце деревни, то в другом. Потом ненадолго снова наступала тишина, и деревня погружалась в темноту и сон.

Но не все спали в эту ночь. Кое-где в середине деревни и на концах ее, во дворах и около гумен тихо и суетливо мелькали тени мужиков и баб, сгонявших в гурты скотину.

Иногда слышалось придушенное мычание коров и быстро обрывалось.

В середине деревни, на спуске к реке сгрудилось голов пятьдесят скота. Мужики поджидали скотину из двух дворов.

Решили гнать коров берегом к кузнице и дальше за кладбище, в лес.

Позади левого порядка дворов, на гумнах, тоже сбили небольшой гурт и погнали его к болотцу.

На противоположном конце деревни, около избенки Афони-пастуха, суетились люди и сгоняли скотину позади усадеб, на самом берегу реки, с тем, чтобы отсюда подняться к выгону и погнать гурт.

Афоня метался по берегу, встречал мужиков, подгонявших коров, и негромко распоряжался:

— Гамыра… Аксинья… сюда подгоняйте, сюда… Степан Егорыч, попридержи там… Отбиваются коровы-то… попридержи!.. Дядя Чиж, куда ж ты?.. Постой… Ах, ты, мать честна! Да погодите же, братаны!.. Вместе надо… Постойте!..

Но скотина и люди потянулись уже вверх по реке, огибая Афонину усадьбу.

Гамыра удерживал Афоню:

— Тише, Афоня!.. Не командуй… Молчком…

Стали заворачивать скотину к выгону, по направлению к мельнице. Прошли шагов пятьдесят выгоном.

Вдруг из тьмы выросли две человеческие фигуры в черных полушубках и в папахах — с ружьями наперевес.

— Стой! Стой! — злобно закричали обе папахи враз. — Куда погнали? Стой! Стрелять будем… Стой!

Стадо и люди остановились. Коровы мотали головами, уклоняясь от ружейных стволов, пятясь назад и сворачивая в стороны.

Один из стражников подскочил к Афоне:

— Куда гонишь, сукин сын? Прятать погнали? Прятать?!

Размахнулся и с силой ударил Афоню прикладом в грудь.

Афоня опрокинулся навзничь на землю.

Стражники подбежали к Арбузову:

— Заворачивай коров, бородатый черт!.. Ну?!

Толкнул Арбузова прикладом в плечо.

Едва удержался Арбузов на ногах.

— Что ты делаешь? — заговорил Арбузов, прислушиваясь к шуму и к собачьему лаю, доносившимся от середины деревни и от болотца.

— Повернем, уже, не дерись…

Афоня поднялся на ноги.

Другие мужики начали заворачивать коров к деревенской улице.

Стражники подталкивали их прикладами и кричали:

— Прятать вздумали, сволочи?!

— Перехитрить хотели? Мы вам покажем!

— Заворачивай, сукин сын!

— Гони, черт косолапый!

Деревня вдруг проснулась.

Во всех концах загомонили и закричали люди. Остервенело залаяли собаки.

Пять стражников окружили большой гурт скота около болотца, близ камышей.

Били мужиков прикладами, хлестали нагайками и орали:

— Гони назад!..

— Гони!..

На гумнах и во дворах заголосили и запричитали бабы:

— Ох, матушка, пресвятая богородица!..