Владимир Шорор: Найдется добрая душа

Наши, все четырнадцать человек, которые ехали на одном пароходе, приняли заявление товарища Наймушина близко к сердцу и решили сколотить бригаду строителей домов. У нас были и горные мастерами слесари, и химики, и даже музыкант был. Но плотников ни одного. Понадеялись на свою сметку, все же мы — рабочие, солдатами почти все были, неужели и тут не управимся? И поехали на Падун, где начиналось, собственно, строительство станции.

Падун — это деревушка, заброшенная на край света. В тридцати, считай, километрах от Братска. Ну, что там, в Падуне? Избы, дворов двадцать. Крепкие избы, из самых толстенных лиственниц срублены, бог знает в каком веке. Но стоят крепко. А кроме этих изб там ничего больше и нету. Вокруг тайга. И люди там все из тайги добывали, жили охотничьим промыслом. К ним редко кто и заезжал. А теперь, вишь, какой свистопляс пошел — народу понаехало тьма.

До Падуна добрались быстро. Но тут грязища началась такая, машина не могла пролезть. Пришли мы в Падун пешим порядком, всей командой — ребята, четырнадцать человек, и я с семьей.

Поселили нас в палатку. Палатка сырая, только ее сделали, под полом вода хлюпает. Мы четыре дня, не раздеваясь, не разуваясь, спали. Наступишь на пол — вода в лицо аж бьет. А мы еще все хозяйство оставили в Братске. Ни постелей, ни кастрюль, ничего. Тут мы трудностей хватанули. Пришлось четыре ночи спать на одних раскладушках без матрасов и без постельных принадлежностей. Тут эти трудности наяву пришлось испытать. Ребятишек кое-как позакрывали костюмами, а сами дрожмя дрожим всю ночь.

Так прожили четыре дня, пока оформлялись в Падунское СМУ. Ну, что я там увидел, какую картину? Ни одного дома на этой, знаменитой в наши дни стройке, еще не было. Колышки только забивали, распределяли — где чего строить надо. А все люди жили, я уже сказал, в палатках. Этих палаток штук сто, а то и больше на берегу Ангары стояло.

Пожили мы тут, оформились и переехали на правый берег. Переехали катером. Нас встретила машина и увезла к месту назначения. Народу здесь оказалось мало, всего две палатки. И мы поставили одну для себя. Рядом река, лес кругом, тихо, сухо. Красота. В магазине продуктов — каких хочешь. И все наши, все четырнадцать человек, поселились в одной палатке. Этот артист — он показал на сынишку — пополз по всем углам, все обследовал. Комендантом его прозвали. На опушке таган поставили, пищу варить. И начался новый этап нашей жизни.

Все мы пошли на работу. Все товарищи, которые приехали с нами, и Аня, жена, пошла в больницу санитаркой. Она с пятого класса работает. Как ее отца и двух братьев взяли на фронт, в госпитале помогала. А с четырнадцати лет пошла на шахту, стволовой работала, а сначала разнорабочей. Потом взяли ее в ремесленное училище, получила специальность слесаря-сборщика. Это было в войну, так что опыт работы у нее большой. Всю войну, девчонкой, работала, мать поддерживала. Мужики-то на фронте. И брат один оттуда не вернулся.

Дома, в нашей палатке, одна моя мать осталась да вот эти два артиста — Люба с Мишкой. А мы взяли топорики и пошли плотничать. Валили с корня лес, шкурили и строили баню. Это первый объект, который требовался для населения будущего Братска-три. Часть наших товарищей пошла строить пекарню. Хлеба строителям не хватало, сразу столько понаехало, давали по пятьсот граммов, как в войну. Бригадиром к нам назначили настоящего плотника, Долинина Ивана Григорьевича. Он нами руководил, учил нас, что к чему в плотницком деле.

Подходила зима. Надо было убрать картофель в подсобном хозяйстве. И поручили нашей бригаде и бригаде еще одной, Хотулева, строить овощехранилище. И копать картошку одновременно. Каждому было задание — выкопать пять соток картошки. Хочешь не хочешь, справляться с этим надо. Отдавали все силы, понимали: задание серьезное.

Нас комендант хотел перевести в семейную палатку. А мы хорошо сжились, ругани никакой. Все члены партии, все уважаем друг друга. Ну, раз переводят, что поделаешь? Надо уходить. Тут ребята взяли коменданта за прудки: пусть, говорят, Сухомлиновы остаются. Устроили аврал: кто доски тащит, кто что. Отгородили угол. Условия жизни стали лучше. Но палатка есть палатка, как ни топи — зимой не натопишь. Что с детьми будет?

Тут, аккурат, приехали родители Ани. Заготовили мы лесу, стали рубить времянку. Товарищи крепко помогли. И к седьмому ноября справили новоселье. Помазали, побелили, настоящая комната получилась. Никогда я не был печником, а тут сам сложил печку с тремя ходами. Долго сидел, плановал — как же делать, чтобы дым вокруг духовки пошел? Чтобы булочку или еще что испечь? Целый чертеж составил, пока сообразил. Ну, это все личное строительство. А на большой стройке происходило вот что. Конечно, я говорю не про всю стройку, а что происходило со мной, с нашими ребятами. Про всю стройку надо у товарища Наймушина спрашивать. А я своим чередом пойду.