Владимир Шорор - Найдется добрая душа

— А вот вам шурупчики. А вот ремешки. Полный комплект, молодой человек. Привернете пластинки, подтянете ремешками и хоть на Северный полюс, спасать Умберто Нобиле на ледоколе «Красин».

Я держал конек, приставленным к правому ботинку, и не хотел отдавать Ландорикову. Потея в своей бекеше, пыхтя, стал примерять левый.

— А вообще-то, молодой человек, — сказал убежденно Ландориков, — «снегурки» покупать не советую. Канитель с пластинками. Ключ потеряете. И на ноге сидят непрочно. Приобретите лучше «нурмис». Подороже, зато современная вещь.

И он положил передо мной кожаные ботинки с привинченным «нурмисом». Ах, что это были за коньки! Я даже не посмел притронуться к похожим на маленькие ледоколы носам, а лишь ласкал их глазами.

Ландориков между тем входил в какой-то азарт, который передался и мне. Расхвалив «нурмис» на все лады, описав их явные преимущества перед «снегурками», он вдруг сказал:

— Да не угодно ли вам взглянуть на систему «джексон»?

Мигом он вскочил на лестницу, с верхней полки достал картонную коробку. И я уже во все глаза любовался «Джексоном», коньками удивительно тонкими, похожими на «снегурки», но куда красивее, как и «нурмис», привинченными намертво к ботинкам.

— Это превосходит «нурмис» в том смысле, — объяснил Ландориков, — если вы, молодой человек, пожелаете выписывать на льду фигуры: «тройку», «восьмерку», делать «ласточку», «пистолет» или вертеться юлой.

— Вертеться юлой, — самозабвенно и, пожалуй, про себя произнес я, вспомнив поход на каток с мамой и того, в шапочке с помпоном, в коротких штанах пузырями. Конечно, я хочу вертеться юлой, как вертелся он, хочу выписывать эти загадочные фигуры.

Но неутомимый Ландориков завлекал меня все дальше, как завлекают в дремучий лес колдуны. Он работал вдохновенно, артистически. Он показывал, что называется, товар лицом. Едва заметная улыбка не покидала его губ, потому что работа доставляла ему радость. Тогда я, конечно, не мог понять этого, как не понимал — зачем он так рассыпается передо мной, за кого меня принимает. И только много лет спустя, вспомнив этот день, я понял, что Ландориков, блестящий мастер своего дела, томился без работы и рад был показать мастерство хотя бы мне, а может быть, забавлялся сам перед собой.

— А не желаете ли вы, молодой человек, играть в ледяной футбол?

Я никогда не слыхивал о такой игре и уставился на него во все глаза.

— Ледяной футбол, иначе хоккэй, прекрасная, мужественная игра. Развивает силу, ловкость, глазомер, смелость.

Всю жизнь я мечтал развить в себе такие драгоценные качества. Именно это мне и надо.

— В таком случае следует приобретать систему «гагинские». Вот, пожалуйста. И как удачно вы зашли: осталось всего две пары вашего размера.

Рядом с «Джексоном» он положил на прилавок коньки с широкими площадками, с дутым, трубкой, корпусом, в который были впаяны тонкие ножи.

— Но коньки, молодой человек, прежде всего — скорость, резвость. Лучшие конькобежцы не уступают в скорости даже поезду. Даже автомобилю. Хотите бегать быстрее всех?

В моем благодарном, доверчивом взгляде он прочитал неукротимое желание бегать быстрее всех.

— В таком случае вам надо приобрести коньки системы «норвежские». Жаль, фабрики не выпускают вашего размера. Но есть, на ваше счастье, единственная пара. Один буржуй заказывал сыну. В Москве изготовили. По особому чертежу. А буржуй, тем временем, вылетел в трубу. И остался невыкупленный заказ на ваше счастье. Такой пары, поверьте, ни у кого в городе нет. Да что в городе? Во всей Сибири не найдете!..

Длинные, изящные, с тончайшими ножами, не просто впаянными в дутые трубки, но еще и прошитые головками крошечных заклепок, эти коньки обещали стремительный полет по льду, встречный свист тугого ветра и ни с чем несравнимое счастье ураганного движения.

Вошел Арцынович, и Ландориков сразу как-то погас, устало спросил:

— Ну-с, на чем мы остановили внимание? Что же мы купим?

А внимание мое разбежалось. Все сразу хотелось купить мне.

— Прикажете завернуть «норвежки», молодой человек? Или «нурмис»?

— Заверните «норвежки», — сказал я. — Только в кредит. У меня пока гривенник. Вот…

Ландориков растерянно поглядел на протянутую монетку, а его компаньон Арцынович громко захохотал.

— Эх, молодой человек! — вздохнув, сказал Ландориков. — Кто бы мне предоставил кредит? Вы не знаете? Ступайте тогда с богом…

И я поплелся домой. В витрине колбасного магазина вдовы Копьевой не было ни поросенка, ни окорока, ни колбас. Даже ни одной тоненькой сосиски. Рабочие на веревках опускали со стены железную вывеску. Никаких сластей не оказалось и в кондитерской Ламбриониди.