Илья Зверев - Трест имени Мопассана и другие сентиментальные истории

Работавший неподалеку Сморгон сделал бросок к прорабу:

— Ша, Степан Иваныч, тихо. У него тут девчонка.

Но он и сам ни на что не надеялся: разве Степана Иваныча закроешь, когда тот злой?

— Дермо, понимаешь, крыса-мыша, и тоже в монтажники лезет! — вопил прораб еще пуще прежнего. — А ну, слазь к черту! Иди домой или куда хочешь. Вон отсюда!

— Девчонка у него тут. Во-от стоит, рот раскрыла, — грустно сказал Митя. — Просил же человек учесть.

— Нет! — взревел прораб. — Я еще буду амуры учитывать! Серенады! Тут, понимаешь, Иващенко треклятый нашу арматуру затяг. И еще этот лезет, сопля мышиная...

— Ти-хо! — сказал Митя, да как-то так убедительно, что Степан Иваныч вдруг замолк. Он плюнул себе под ноги и пошел искать треклятого Иващенку...

Еще счастье, что это был конец рабочего дня. Костя кое-как доварил тот несчастный стык и убежал домой задами, через углеподготовку, через сборно-укрепительную площадку, на которой навалено разное механическое железо. Девочка поискала-поискала его и ушла...

Бригада по дороге провела совещание.

— Невдобно, — сказал Кирячок.

— Степан должен извиниться. Надо прямо потребовать! — воскликнул интеллигентный Вовка Леонов.

— Как же, жди, он извинится... — мрачно пообещал Митя.

— Может, еще сами договорятся — наш и эта девчонка, — примирительно сказал старик Кононов. — Поцелуются три раза — и все...

Вечером при встрече у пивного киоска «Голубой Дунай» Митя намекнул Кашлакову. Но Степан Иваныч слушать его не пожелал, а только заметил, что грех из-за какого-то пацана унижать старого монтажника, который, между прочим, из всех вас, щенков, людей поделал.

Митя думал, что Крыси-Маус на работу не придет. Но он пришел. Только попросил, чтоб его на главный корпус не посылали, а куда-нибудь в другое место. Например, на химводоочистку.

Ему, конечно, сказали: пожалуйста. А Митя еще провел небольшую беседу. Мол, не надо особенно на прораба обижаться. Он всегда такой. Он раз даже заместителя министра шуганул (когда еще было министерство). И он для монтажников, как бог, на которого нехорошо зло иметь. И он еще с самого Днепрогэса вкалывает — все на нервной работе. И девчонка тоже может понять...

— Она у тебя в каком техникуме? — спросил Митя. — В строительном? Тем более должна понимать такие вещи. На производстве пригодится. Спасибо скажет. А то их там как в гимназии держат, а потом сразу на стройку, в грубую жизнь. Ведь верно? А?

Он все это говорил почти заискивающе. Кто знает Митю, никогда не поверил бы. Но, с другой стороны, может, и поверил бы, если бы знал, по какому это он поводу роняет себя...

Перед обедом девчонка подошла к Яшке Кирячку и спросила, где можно видеть Каретникова Костю.

— Он срочно послан на особый участок, — ответил Яшка, который редко терялся. — Назначен для проведения ответственной спецработы по первому классу «А».

Никакого такого класса и нет вовсе, но пусть такая-сякая чувствует!

От старика Кононова, который тоже работал из химводоочистке, стало известно вот что: мучается Kpыси, даже обедать не ходил, чтоб случайно не встретить эту.

А она после смены ушла с какими-то трубачами, трубопроводчиками, нижними людьми, которых высотники всерьез не принимают. Она шла с ними как ни в чем не бывало и смеялась их неинтересным шуткам.

Тут уж стало ясно, что Маусовы дела плохи. Хотя, может, это и к лучшему, что она сразу себя так показала. Если она смогла смеяться подобным образом, когда ее Крыси страдает морально, то, может, это слава богу, что сразу все расстроилось! Не такая подруга нужна монтажнику в его суровой кочевой жизни, полной тревог и высоких стремлений. Теперь ребята ее не уважали, эту, из запорожского техникума. Но все равно, что-то надо было делать. Надо починить то, что нарушили, а там пускай сами разбираются. На эту мысль особенно нажимал Митя.

— Ты что, ненормальный? — сказали ребята. — Другой работы у нас нету?

— Хорошо вы рассуждаете, — сказал Митя. — Точно, как единоличные крестьяне.

Вечером Митя разыскал Крыси-Мауса в общежитии. Тот подбирал на баяне песню «Дивлюсь я на небо, та й думку гадаю». Печальная песня от его неумелости звучала уж совсем плачевно.

— Брось базикать, — приказал Митя, которому не понравилась эта музыка. — Ты когда именинник?

— Зачем тебе?

— Тебя спрашивают, ты отвечай!

— Девятого января, — уныло усмехнулся Маус. — В кровавое воскресенье.

— Она помнит, когда у тебя рождение?

Маус только пожал плечами: ну, для чего пристают к страдающему человеку с какими-то дурацкими глупостями?..