Валерий Бирюков - Всего три дня

Авакян понял улыбку как насмешку над его поспешным докладом и пожаловался с досадой:

— Не знаете вы еще прапорщика, товарищ гвардии майор! Ему лишь бы к чему придраться, чтобы себя показать. Мол, лучше его специалиста нет на свете! А Поздняков этот мне всю плешь проел уже своими выходками. Плохой водитель! Надо его с машины снимать. Сколько можно наказывать?

— И как вам не совестно, Али Гасанович, о прапорщике так, — укоризненно покачал головой подполковник Савельев, стоявший рядом. — Если посмотреть, так Песня все учения только с вашими машинами и возится! Что, все у вас машины плохи? И водители? Затюкали Позднякова взысканиями, а теперь еще и с машины снять хотите? Сколько я вам толковал об одном и том же: воспитывайте своих людей, воспитывайте! А вы им на психику давите, на испуг берете! Страх наказания еще никого не перевоспитал.

Авакян потупил взгляд, а смуглые щеки его залил румянец. И все же он явно ждал, что новый командир вступится за него: ведь говорил же майор Антоненко недавно прапорщику, чтобы тот не лез не в свое дело. Но майор неожиданно для командира батареи поддержал подполковника Савельева:

— Что-то неладно у вас с Поздняковым, товарищ гвардии старший лейтенант. Идите доводите дело до конца. И впредь не торопитесь с докладом.

А разговор прапорщика Песни на этот раз был короче, миролюбивее и выдержан в средних тонах, несмотря на то, что неисправность, найденная техником, оказалась серьезной. Поздняков не проверил крепление колес, а на переднем ослабли гайки.

— Ну поглянь, что ты с тягачом робишь! — выговаривал ему прапорщик, с видимым усилием удерживая себя от более резких выражений. — Ты, Поздняков, зачем в армию пришел, га? — Это «га», произнесенное Песней хлестко, было как удар кнута и выдавало те самые усилия прапорщика. — Зачем, я тебя спрашиваю: вредительством заниматься или честно служить? Не хотишь думать о своей репутации солдата. Душу ты мне своей ленью вымотал! Ну подумай своей головой, что было б, отвались колесо! Людей бы побив, орудие бы покорежил. А новую ступицу я с собой не вожу. И к людям запчастей еще не придумалы! Э-эх!

Прислушиваясь к этому относительно спокойному выговору, майор Антоненко подумал, что его замечание все-таки подействовало на автотехника. Опасается прапорщик, как бы еще раз не досталось. Значит, и его метода пользу приносит? Но тут же уколол себя: «Твоя метода, как же! Авакяновская! Пока я рядом — ниже травы, а за моей спиной? Это, кажется, Савельев имел в виду?»

И в который раз уже за три дня ему пришлось удивиться интуиции подполковника. Точно угадав его мысли, Савельев спросил у майора Трошина:

— Кирилыч, ты с Песней беседовал?

— А как же! Упрям и обидчив. Заявил мне: несогласный он, дескать, служить, когда батя уволится.

— Ишь ты, гонорок! — удивленно протянул Савельев. — Погоди, я с ним еще на прощание потолкую!

— Не помешает, — согласился замполит. — Хотя и наша беседа вроде бесследно не прошла.

При этих словах Савельев искоса бросил взгляд на Антоненко. И тому, поймав этот взгляд, ничего не оставалось, как опять склонить голову в знак понимания: «Ваша взяла!»

Это ли не подсказка! Ну хорошо, с Песней он найдет нужный тон, с Авакяном ясно, а как в других ситуациях? С другими офицерами и солдатами? Нет, никак не помешал бы рядом такой наставник, как Савельев. Хотя бы на месяц…

В приподнятом настроении возвращался подполковник Савельев, хотя сердце еще немного побаливало. Но теперь-то бывший командир дивизиона знал, что́ собой представляет майор Антоненко. Напрасно он беспокоился — способен «академик» вести дивизион, его детище, дальше. Понятлив майор оказался и в другом: пусть не до конца, но удалось развенчать, расшатать его прежние ошибочные представления о методах работы с людьми, способах их воспитания. А это вовсе не так уж и мало.

Мысленно Савельев был уже у себя на родине, куда уехали месяц назад жена и сыновья, и приискивал себе занятие по душе. Улыбнулся, вспомнив, как обещал майору Трошину пойти в почтальоны и услышал в ответ многозначительное хмыканье: да, таскать сумку в пуд весом — не для него работа. Ничего, найдет что-нибудь другое. Не сидеть же в самом деле на печке и романы перечитывать!

— Засада! — сказал вдруг громко рядовой Климов, приняв сигнал от дозорной группы.

Для Савельева эта вводная была полной неожиданностью: он ведь зорко наблюдал за каждым действием и приказанием Антоненко, а вот беда — просмотрел, когда тот выслал подыгрывающих! «Каков майор, а? Спорил, доказывал, что игра есть игра, однако проверку устроил моими же «сюрпризами». Еще одно доказательство своей правоты ищет? Или согласился со мной? Спросить? Нет, не стоит. Подождем, что он скажет».