Альберт Мифтахутдинов - Головы моих друзей

— Нет… Да… конечно…

— Нет, нет, нет… Идем домой. Нас ждет Ольга. Как же, она омлет приготовила!

— Да, — сказал М., — да. Омлет — это правильно…

М. не хотел вызывать лифт и поднимался до пятого этажа по ступеням.

Было поздно.

Он никогда не думал, что это так трудно — позвонить и дождаться, когда тебе откроют дверь. И прежде, чем позвонить, он выкурил сигарету.

За эти минуты, за время отпущенное на одну сигарету, он о многом передумал и заготавливал какие-то слова, но они тут же вылетали из памяти.

В ту весну, когда он встретился с Диной, он уже разошелся с женой и считал, что свое отлюбил. А если человек уже отлюбил, вторая любовь — или большое горе или такое счастье, после которого рано или поздно приходит беда.

Они были счастливы с Диной. Ради нее он совершал много невозможного, он каждый день удивлял и восхищал ее. Она знала, что все это ради нее, и гордилась им.

Но когда он уехал в Магадан и от него потребовалось самое простое — вызвать ее с Чукотки, он испугался. Он сам не мог себе объяснить, но в душе предательски щелкнул рычажок благоразумия. Возможно, он боялся, что с этим кончится сказка, в которую они вместе верили. В последний разговор по телефону Дина ни о чем не спрашивала, она ждала, когда он скажет просто и весело: «Собирай рюкзак и мотай ко мне, я же без тебя не могу», — но он говорил совсем не то, потому что знал, что она ждет от него. Когда Дина плакала по телефону, М. был несчастлив вдвойне.

И теперь жизнь мстила ему одиночеством…

М. позвонил.

…Потом они долго сидели с ее отцом на кухне, пили хорошее вино, говорили о геологии, о Чукотке, о Дине, которая уехала туда вчера. Отец знал все. И М. понял, что мужчина не волен совершать поступки, которые несут страдания женщине.

Отец предложил заночевать у них и постелил ему в ее комнате.

Здесь было много ее вещей. И его вещей тоже — в основном игрушек. М. любил дарить ей игрушки. И по тому, как были они расставлены, он чувствовал, что она дорожит ими. И ему было радостно и горько.

М. ходил по комнате, тихо, осторожно, боясь задеть что-нибудь, боясь спугнуть что-то, чему он еще не знал названия.

Потом М. трогал ее вещи, листал ее книги, пил из ее полевой кружки, нашел полпачки ее сигарет и закурил, хотя не любил без фильтра: все хотел оживить в памяти ее запах, но вещи были холодными.

И почему-то вспомнил, что давно не был на ринге, и представил его белый квадрат и сразу же почувствовал запах спортивного зала, соленый вкус перчатки.

Постель была холодной, и того запаха, который он оживлял в памяти, запаха ее волос, темных чукотских ночей, запаха тишины, настоенного на нежности, он не мог вспомнить.

И вдруг он физически ощутил, что так хорошо, как хорошо было ему о ней, ему уже не будет ни с кем.

Он всю ночь курил и ушел рано, никого не разбудив, не позавтракав, только оставил на столе записку с номером своего гостиничного телефона.

Он ушел по пустынной утренней Москве. Ему хотелось участия, думал зайти к Виктору и Ольге, но было еще рано, и когда он пришел в гостиницу, то сразу же заказал далекий южный город, где был единственно родной человек — его маленький сын.

Жена не удивилась звонку. За долгую совместную жизнь она привыкла не удивляться ничему, связанному с М.

— Разбуди сына, — сказал он.

М. представил ее послушную фигуру, ее пахучее теплое тело, представил, как она идет к постели и поднимает малыша, и ему было до боли жаль ее, как было жаль Дину, как было жаль себя.

— Ну что же ты, папочка, все пишешь, что приедешь, а сам все не едешь и не едешь?

— Работа у меня такая, сын…

— Мама говорит: ты путешественник. Геолог, значит, да? Полярник, значит, да?.

— Да, сын, геолог. Работа у меня такая…

— А я хочу с тобой ездить! А то мама никуда не ездит.

— Хорошо, сын, будем вместе ездить… ладно?

— Ладно! Ну, ты приезжай, папочка, ладно? Я еще подожду. Я еще не пойду в школу, ты приезжай, ладно?

— Хорошо, сын… конечно, приеду. Поцелуй маму, она у нас хорошая… слушайся ее…

— Да я и так слушаюсь, а ты все не едешь… А мама плачет. Ты не плачь, мам, ведь он приедет. Пап!! Пап! А дедушка Теин не приедет?

— Нет, не приедет…

— А почему он не приедет? Мы с ним так хорошо тогда танцевали, а ты нас фотографировал. Я хочу к дедушке Теину!

— Вот поедем на Чукотку, тогда увидишь дедушку Теина. А фотографии я тебе обязательно пришлю.

— Присылай фотографии! Только скорей! Приезжай, а потом присылай фотографии…

На другом конце провода в далеком южном городе положили трубку.