Юрий Абдашев - Летающие Острова

Впервые Севка столкнулся с радисткой несколько дней назад, когда поднялся на палубу «Дельфина». Он увидел диковатые степные глаза с искорками тлеющего в них лукавства, татарские скулы и коротко остриженные волосы, свободно струящиеся по ветру. Горячее солнце временами вспыхивало в них красной медью. У нее была фигура врожденной гимнастки, а походка легкой и стремительной, как полет стрижа. «Не ходит, а пишет, — подумал тогда Севка. — И на язычок, видно, остра, — не приведи бог подвернуться».

Ему вдруг до отчаяния захотелось понравиться этой девчонке, захотелось, чтобы она обратила на него внимание. Но Катя ветерком прошелестела мимо, даже не повернувшись в его сторону. Казалось, тут бы и конец, можно на этом поставить точку, но юная радистка никак не желала выходить из головы. «Чертовщина какая-то! — ругался про себя Севка. — И чего, собственно, в ней такого необычайного. Красавица? Это уж на кого как. Одаренная личность? Не успел заметить. Полярная летчица, укротительница львов? Исключено. Так в чем же дело? А может быть, я просто влюбился? Этого только не хватало!» Севка жил слишком целеустремленно, чтобы отвлекаться по мелочам. А вот теперь одно упоминание о каком-то парне из Темрюка (тоже мне город!) способно было вконец испортить ему настроение.

Он был верен себе. Начитанность и живой ум, настроенный на ироническую волну, странно уживались в нем с чисто детской наивностью во взглядах. Но это не бросалось в глаза, потому что Севка держал язык за зубами и ни с кем не делился ни мыслями, ни своей мечтой.

Интерес к разговору у него пропал, и он молча водил полустертой кистью по железным прутьям решетки. Сквозь толстые стекла иллюминатора Севка угадывал очертания судовой машины и временами видел затылок своего сменщика. При одной мысли, что через каких-нибудь семь часов ему предстоит снова опускаться в эту преисподнюю, Севку так передернуло, словно он грызнул недозревший лимон. Как, однако, все это далеко от тех белых островов, которые пригрезились ему вчера в полдень.

Закончив работу, Севка бросил кисть и вздохнул. Слева на траверзе появился мыс Утриш, тонкий и длинный, как указующий перст. А дальше шли черствые обрывы мергелевых напластований, заросли древовидного можжевельника и разлохмаченного ветрами граба.

Подошел Федя, вытирая руки тряпкой, смоченной в керосине.

— Гляди! — кивнул он. — Проспал отец Игнатий своего выкормыша.

Вдоль борта деловито семенил длинноухий серый щенок. У него была забавная лохматая морда и любопытные глаза чистокровной дворняги.

— Что-то не видел его раньше, — недоумевающе заметил Севка.

— Надо думать. Запирает старик. Боится, чтоб не сыграл в воду. Ну и упрям же черт, уверяет всех, будто собака охотничья. Аж пеной брызжет. Вон пол хвоста ему оттяпал. Говорит — положено…

Севка присел на корточки и легонько свистнул. Щенок остановился, склонил голову набок и вильнул обрубком хвоста. Его мордашка выражала доброжелательность и полное доверие к человеку.

Постояв так с минуту, пес двинулся дальше. На короткое время он задержался у входа в машинное отделение, прислушиваясь к шуму и чутко поводя черным муаровым носом, а потом вдруг исчез в темнеющем проеме.

— Вот скотина любопытная! — бросил ему вслед Федя. — Этак, гляди, и под маховик угодит.

Севка живо представил себе обстановку в машинном отделении и в нем шевельнулась тревога за судьбу щенка.

— Надо поймать, — Севка оттолкнулся от поручней. — Жаль пса, пропадет ни за копейку.

Из камбуза выглянул боцман.

— Собаку не видели? — Лицо его было слегка растерянным, отчего выпуклые белкастые глаза окончательно вылезли из орбит, чем-то напоминая целлулоидные мячики для пинг-понга.

— Машину инспектирует, — ответил Севка. — Вот идем ловить…

Боцман первым скатился по железному трапу. Внизу механик и тот масленщик, с которым Севка поругался вчера на палубе, уже пытались ловить щенка. Но это, видимо, оказалось не таким легким делом. От свиста и грохота машины собака обезумела до такой степени, что начала шарахаться в самые неподходящие места: поскользнулась в масляной луже, кинулась к шатуну, отскочила в сторону, перевернув на себя ведро с питьевой водой, которое стояло на краю тавотного ящика… Севка понял — жизнь щенка висит на волоске.

— Прекратите свалку! — в отчаянии заорал Игнатий Антонович. — Нельзя же так, надо по-умному. Шустрый и ты, — он снова только кивнул на Севку, — заходите с тыла. Вон швабра! Да тише, не спугните…