Альберт Мифтахутдинов - Спроси заклинателей духов

…Мы продолжаем путешествие, идем уже несколько дней и с радостью убеждаемся, втайне друг от друга, что у нас полная психологическая совместимость.

Сергей Бурасовский в своей лодке — как старый английский капитан на мостике дряхлого брига. Он не расстается с короткой трубкой — настоящий «Бриар». «Бриар-гарантия»! Легкий домик «Нептуна» плывет над водой, Сергей не спеша поправляет лодку на течении веслами, смотрит внимательно, нет ли зверя или коряги впереди. У него на груди собственной конструкции телевик да к нему еще два зарубежных фотоаппарата — один для широкой пленки, второй — для слайдов, а тот аппарат, третий, с телевиком, заряжен узкой черно-белой пленкой. Фотолетопись путешествия нам гарантирована.

По утрам после завтрака, когда составляем план на день перед выходом в маршрут, я достаю компас, а в нем, кроме всего прочего, большое зеркало. Выглядим мы страшновато. Лица почернели и опухли от солнца и комаров, носы облезли, неухоженные бороды. А вдруг встретим людей? И как на нас посмотрят в поселке? А вдруг случайная таежная амазонка пригласит Сережу на танцы в сельский клуб? Сережу, мне думается, это обстоятельство несколько удручает, так как к своей внешности он относится с уважением и, глядя в зеркало компаса, иногда таинственно и печально вздыхает.

Сережа принципиально не носит накомарника. Мы же с Володей в накомарниках даже спим, хотя и забираемся в палатку. Сережа с нами в палатке не спит. Он ставит отдельно марлевый полог, устраивается с вызывающей роскошью, ему не жарко, он может спать, раздевшись донага, мы ему завидуем и поручаем во время сна следить сквозь марлю за лагерем, за лодками и нашей палаткой, вообще — не храпеть и проявлять бдительность.

Сережа самый молодой из нас, ему тридцать лет, и самый выносливый. У него очень сильные ноги, я таких ног не видел даже у чемпионов по легкой атлетике. И в расслабленном состоянии икры ног каменные. Сергей может без привала пройти сотню километров по проселочной дороге.

— Я не романтик, я профессионал, — говорит Сергей. — И потому для меня в постели спать лучше, чем в спальном мешке. Я не буду спать на улице, если у меня есть возможность спать в доме.

Мы пасуем перед монолитностью Сережиных убеждений.

— Я думаю, — говорит он, — жить хорошо — это лучше, чем жить плохо… И в двухкомнатной квартире жить лучше, чем в однокомнатной. И что характерно, — скажет мне Сергей через месяц в тундровом маршруте по берегу Ледовитого океана, — что характерно, я заметил, без рюкзака идти легче, чем с рюкзаком.

К тому времени я привыкну к непреложности его философского осмысливания действительности и, конечно, с его кредо соглашусь тут же.

Однажды он нас огорошил.

— Я скучаю по Нине, — просто сказал он.

Это было громом над ясным Омолоном. Согласитесь, в трудных переходах в мужской компании говорить о тоске по дому не принято. А тут вдруг просто, без пижонства.

Нина — его жена. Перед вылетом сюда она устроила нам в Магадане прощальный ужин, при воспоминании о котором хочется тут же причалить к берегу и распаковать НЗ.

Чтобы не дать окрепнуть в Сережке «нездоровым» настроениям типа тяги к дому, мы обрушиваемся на него с упреками:

— Тебе хорошо! Тебе Нина каждый день курицу с белым соусом готовит! Подумать только — с белым соусом! Как ты ее довел до жизни такой, домостроевец?!

— Ах, соус! — вздыхает Володя и роняет весло.

— Я вам кофе сейчас по-кубински приготовлю, — обещает Сергей.

— Сейчас?

— Можно и сейчас…

Мы тут же причаливаем к косе (есть дрова и хорошо обдувает), разжигаем костер, Сережа с Володей занимаются кофе, а я беру удочку и ухожу на добычу обеда.

Лучше всего хариус берет на перекате. Ловить его можно на овода, на муху, на кусочек рыбы, на мясо, иногда берет на голый крючок, а вчера брал на сырые картофельные очистки. Очистки бросили в реку, они там белели на дне. Вдруг очистки зашевелились. Мы заинтересовались, подошли к воде — стая рыб растаскивала их. Наверное, просто была привлечена белизной картофеля.

Сережа принципиально за ловлю блесной, но на его блесны рыба не шла, и он бросил это занятие. Володя, как бывший охотовед и хранитель природы, вообще чужд ловле и стрельбе. Но он «главный заготовщик оводов». Пока я гребу, он добывает оводов для насадки — они часто садятся на лодку и на нас.

— Да ради такого хариуса, — восторженно кричит он, держа в руках примерно килограммовый экземпляр, — я тебе всех оводов в округе изведу!.