Иван Ермаков - Учите меня, кузнецы

Сивы голуби — на «ура!».

— Или корова нас съест, или мы корову съедим!

— Повариха уже есть! — на Куприяновну и ее скороварку указывают.

— Нет!! Я тоже за руль…

Далее — непрослышина была. Вся площадь всплеснулась, захлопала старикам.

На том официальная часть и закончилась.

— Двадцать минут перерыва, — оповестил микрофон, — а затем ожидают вас парад сельскохозяйственной техники и другие праздничные нарядные зрелища.

«Первую пятилетку» изображал конюх Тихон Васильевич. Выбор пал на него потому, во-первых, что он конюх, во-вторых, тощий.

Запрягает он в лесочке коня, поперек дуги кумачовую ленту внатяг расправляет. На ленте зубным порошком означена надпись. Вверху: «Первая пятилетка», внизу, в скобках: «одна лошадиная сила». На немазаной скрипучей телеге должен первым проехать он через площадь-поляну. Ехать и по пути сбрасывать с воза Серосеку Антона в кулацком обличье — пузо из двух пуховых подушек составлено — и Огонькова Евлампия в изображении купца-торгаша.

Подушки, зверь-бороды — все Тихон Васильевич с собой на телеге привез, а «купцу» с «кулаком» — уведомляют его — третьеводни по пятнадцати суток обоим судья зачитала. За мелкое хулиганство в общественном месте. Отдыхали они перед этим в доме отдыха. И пристрастились там взвешиваться: кто сколько весу набрал. До трусов растелешатся и ревниво да пристально до последней граммулечки свои прибыли уточняют. И скажи ты! Грамм в грамм идут, риска в риску. Питаются одинаково, режим один и тот же, как ни взвесятся, так ничья.

По два раза на дню стали взвешиваться. И вот на последний день пребывания обошел Огоньков Серосеку. Сразу на триста тридцать два грамма прибыл. Так им и в путевке отметили для отчетности профсоюзу: «Серосека добавил кило и четыреста граммов, Огоньков — на триста граммов больше».

После этого три недели, пожалуй, прошло. Как-то встретились корешки в выходной, поллитровочку усосали, и вот тут Огоньков, смягчив сердце, признался:

— А ведь я, Андрей, свой привес не питанием набрал.

— Витаминки, что ль, использовал?

— Не-е-ет. Помнишь, в охотницкий магазин накануне ездили?

— Ну-ну. Дробь брали, порох, пистоны, картечь…

— Картечь, именно. Я столовую ложку картечи утром проглотил. Она-то и совлияла.

— Ло-о-вок, ловок мужик. Интенсивный откорм применил!

— Знаменито тебя нагнул?!

— Фальшификация! Никого не подранил, случайностью?.. Не с нее ты пожелтел, нос на дятела смахивает? А я в своем теле хожу. На полпуда тебя перетяну, точно.

— Ох уж на полпуда!

Затравились опять мужики, раззадорились.

— Айда, взвесимся, — Серосека топорщится. — Куда бы пойти.

— На животноводческие веса, — предлагает ему Огоньков.

— Так тебя на мошенство и тянет, — заметил Серосека, — у них балансир сбит. Пойдем в магазин. Там материально ответственные веса.

Отправились в магазин.

У прилавка народ. Дефицит дают.

В доме отдыха, как помянуто было, в трусах лишь они взвешивались. Ну, и здесь к такому мнению пришли. Весы-то чуть на отшибе, а народ увлечен…

Огоньков Серосеку сосчитал… Теперь Серосека прикинул дружка.

— Ну, адъютант кощея бессмертного! — победительно выкрикнул.

Продавец глянула — охтимнеченьки! — сдачу выронила. Потом вопль:

— Срамцы! Бесстыдники!

Покупательницы отплевываются. Чисто символически, конечно. Но, однако ж, кричат:

— На весах хлеб вешают, а они в трусах… В санэпидстанцию их!

В это время подъехал закупить сигарет участковый милиционер.

— Одевайтесь, голубчики.

Экспертиза: нетрезвые. Суть проступка: в общественном месте — в трусах.

А судья — только институт кончила девушка — как про трусы прочитала — засмущалася. И в смущении — на всю катушку по пятнадцати суток им зачитывает. Вот ведь как иногда получается.

Ни «купца-торгаша» нет у конюха, ни «кулака». Такой замысел — и насмарку пошел.

Только… глядь-поглядь! Появляются! Председатель рабочего комитета на легковушке доставил.

— Гримируйтесь скорей, — говорит.

— Здоров, первая пятилетка! — приветствуют конюха. — Амнистия нам ради праздника. Где бы взвеситься, подтощали!..

— Потом… после взвеситесь, — суматошится конюх, — в сумке тут колбаса у меня, хлеб. Закусите по-скорому, и на выезд нам. Да оденьтесь, оденьтесь сперва, на ходу подзакусите. Даже лучше: купец с кулаком колбасу жрут, а трудящийся… Почнет вас из телеги выкидывать пузами оземь!

— Ты поаккуратней, — сквозь колбасу говорит Огоньков. — Поаккуратней, полегче. Не знаешь, сколь мягкие нары у внутренних дел? Ребры мозжат… Не молоденькие.