Николай Самохин - Настало времечко…

Знак информационной продукции 12+

© Самохин Н.Я., наследники, 2021

© ООО «Издательство «Вече», 2021

© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2021

ООО «Издательство «Вече»

http://www.veche.ru

Все началось с того, что Лэя Борисовна купила на базаре настоящую живую курицу. До этого, говорит папа, наш дом был как дом, а после этого стал как ад. Лэя Борисовна купила курицу днем, а вечером, когда пришел ее жилец – студент консерватории Игорь, велела… рубить курице голову. Игорь побледнел, сунул папироску горящим концом в рот и сказал, что лучше съедет с квартиры.

Тогда Лэя Борисовна завернула курицу в тряпку и понесла в третью квартиру, к сердитому пенсионеру Кондратьичу.

Кондратьич был ругатель. Даже рассказывая о паровозах, на которых проработал всю жизнь, он все равно ругался. Каждый день он ходил в локомотивное депо. Возвращался обратно взъерошенный и, налетая на папу, кричал:

– А я говорю, потянет! Понимать много стали! Кишка у вас тонкая с Кондратьичем соревноваться!

Выслушав Лэю Борисовну, Кондратьич обругал Игоря слабожильным интеллигентом, но рубить курицу не стал, сказав, что это бабье дело.

– Покажите, кто тут не слабожильные, – сказала Лэя Борисовна. – Полный дом мужчин, но я уже догадываюсь, таки придется эту несчастную птицу нести на мясокомбинат.

Кондратьич сделал вид, что у него запершило в горле, и начал громко кашлять, а Лэя Борисовна направилась к нам, во вторую квартиру. Вот тут-то все и случилось. Как раз в это время мама сказала, чтобы я слазил в погреб за картошкой. Я ответил, что сегодня Славкина очередь.

– Не валяй дурака! – сказала мама. – Ты старший и должен показывать пример брату.

Я заметил, что младшему брату, между прочим, надо прививать трудовые навыки.

Тогда мама взялась за ремень и сказала, что начнет прививать эти навыки мне самому.

Люк погреба у нас возле самых дверей. Только я успел спуститься вниз по маленькой деревянной лестнице, как над моей головой просвистела распахнутая дверь, и в следующий момент Лэя Борисовна шагнула мне на шею. Со страху я закричал не своим голосом. Лэя Борисовна закричала еще громче и выпустила курицу. Курица с кудахтаньем шарахнулась на стол, перевернула сахарницу и вылетела в открытое окно.

– Хулиганы! – кричала Лэя Борисовна. – Ловушки устраивают! Мышеловки! Это надо себе представить!

Курица так и не вернулась. На другой день мама заплатила Лэе Борисовне четыре рубля и долго извинялась. Лэя Борисовна деньги взяла, но все равно сказала, что мы со Славкой бандиты и головорезы.

Мама потихоньку вздыхает. Папа проверяет диктанты на своем обычном месте – возле печки за книжным шкафом – и в промежутках утешает маму. Он говорит, что Лэю Борисовну нужно понять, потому что она сама себя не понимает. И не на нас она сердится, говорит папа, а на погреб. А если смотреть глубже погреба, то на тесноту и неудобство. Папа, может, и прав, но нам от этого не легче. Каким-то образом все узнали про «мышеловки» и «ловушки», и жить стало скучно. Вчера Славка поймал кошку нашей четвертой соседки Елизаветы Степановны и запряг ее в свой грузовик. Елизавета Степановна дома бывает редко, потому что она медсестра и целыми сутками дежурит в больнице. На этот раз у нее был пересменок, она поймала Славку и нарвала ему уши. За кошку Славке влетало и раньше, но было не так обидно. На этот раз Елизавета Степановна, больно дергая за ухо, приговаривала: «Вот тебе, мучитель! Вот! У-у-у, хулиганское отродье!»

А у Кондратьича обвалилась печка. Он пошел к домоуправу просить кирпичей, но, видно, тот отказал ему, потому что вернулся Кондратьич расстроенный и принес в кармане пол-литра. Мы с папой в это время строили во дворе конуру для Рекса. Кондратьич выпил свою поллитровку, снова вышел из дому и, повернувшись к сараю, сердито закричал:

– Собак развели! Мышеловок понастроили! Жизни нет! Интеллигенты слабожильные!

Папа объяснил Кондратьичу, что он неправильно кричит. Неправильно потому, что на самом деле сердится не на нас, а на свою печку и домоуправа. А если смотреть глубже, то вообще на материальное неблагоустройство. И еще папа сказал, что все это у Кондратьича от несознательности, так как сознание вторично после материи.