Ефим Пермитин - Ручьи весенние

— Кка-а-ак это не пашите?! — взревел уполномоченный. — А план?

— А разве план подразумевает разор земли и народа? — тихо спросил Тимофей Павлович Уточкин.

Ну, тот, дело известное, полез в бутылку — стал угрожать. Тогда Уточкин отвел его в сторонку, взял вот таким манером за пиджак, потряс и говорит:

— Распромертвая, казенная твоя душа! Ты зачем сюда приехал? Помогать или палки в колеса вставлять?

Вырвался уполномоченный, прижал портфель к боку да бегом к машине.

Кто знает, что тут правда, а что вымысел, — сам Уточкин ничего такого никому не рассказывал, но многие клялись, что так все и было. Во всяком случае, авторитет секретаря райкома по зоне в глазах колхозников был непререкаемым.

Уточкин хлопотал об организации в каждом колхозе детских яслей, сам подбирал нянь, куда-то звонил насчет манной крупы, сливочного масла, компота.

Кочевал из бригады в бригаду, собирал и инструктировал агитаторов, помогал выпуску боевых листков, оформлению досок показателей, возбуждал соревнование между бригадами, участвовал в оперативных совещаниях, в партийных и комсомольских собраниях.

— Спасать урожай — дело не легкое: тут без песни не обойдешься. А песня без запевалы не поется. Агитатор — запевала, и голос у него должен быть звонкий, — шутил Тимофей Павлович.

Евстафьева сняли с поста секретаря партийной организации МТС и на его место избрали сурового, требовав тельного старика Созонтыча.

Сам Тимофей Павлович обладал звонким голосом запевалы. Андрей услышал, как Уточкин учил агитаторов: «И целину поднимают и целинный урожай спасают не машины, а люди горячей души!»

Комбайнер Алексей Васильевич Свиридов косил в дождь, а Семен Перепелица стоял. Шофер Иван Хрисанфович Буланов делает по два рейса за день на придуманном им автопоезде, составленном из автомашины и трех двухколесных прицепов. Ежедневно он сдает государству по двадцать пять тонн зерна, а Матвей Сторчак и шести тонн не вывозит. Можно ли обойти эти факты? Как не поднять их на щит агитации?

«Иван Хрисанфович Буланов… Иван Хрисанфович Буланов…» — твердил Андрей и силился вспомнить: кого напоминали ему эти слова, кого? Только вечером, когда на шоссе агроном встретил необыкновенный автопоезд и в просторной кабине — громоздкого широкоплечего шофера со сросшимися над переносьем густыми черными бровями, а рядом с ним Солку из рыбацкой избушки, он вспомнил и охоту, и ночевку, и разговор Леонтьева с коротконогим рыбаком Булановым.

Солка тоже узнала Андрея. От его взгляда она стыдливо опустила большие выпуклые, с расширенным черным зрачком глаза и прижалась к плечу мужа.

«Сдержал слово Василий Николаевич, спас семью», — благодарно подумал Андрей о Леонтьеве. Он долго смотрел вслед уходящему автопоезду и счастливо улыбался.

«Сколько дел у секретаря в районе, а не забыл и о Солке… А ты, Андрей Никодимович, в одной эмтээс запурхался… Нет, многому, многому еще тебе надо учиться, дорогой товарищ…»

Главный агроном повернул коня и поехал в колхоз «Путь Ленина». Там, так же как и в других колхозах, тысячи гектаров наспевших неубранных хлебов понуро стояло на корню. Ливни и ветры топтали их. Гибли надежды новоселов-целинников, вырастивших свой первый урожай, гибли надежды старожилов, мечтавших изжить нужду трехлетнего недорода. Колхозные тока замели пшеничные сугробы. Мокрый и сверху и снизу хлеб надо было перелопачивать, сушить, сортировать, возить в захлебнувшиеся зерном амбары.

И хотя дожди лили и лили, хлеб все же и убирали и сдавали: упорство людей оказалось сильнее непогоды.

В ночь с 19 на 20 сентября выведрило. Давно уже пропавшие луна и звезды снова появились на небе.

Казалось, насидевшееся в плену солнце решило наверстать потерянное время и заливало землю потоками горячего света.

Бесследно пропали тучи, небо взмыло над самыми высокими горами, и синеватый прозрачный воздух запел счастливыми птичьими голосами.

За полдня высохли хлебные массивы: механизаторы вздохнули.

— Теперь смахнем! Только бы постояло!

А погода и впрямь установилась.

«Косовица!» Слово это мечтательнице Груне Ворониной напоминало почему-то «сечу». Большую сечу, в которой она, Груня, выйдет на решающую битву.

В канун косовицы плохо спали девушки бригады Маши Филяновой. Выверенные, приспособленные для круглосуточной работы даже на полеглых хлебах машины, стояли на стогектарке наспевшего овса. Размеченные поровну загонки, отведенные для групповой работы четырех комбайнов, обкошены и осмотрены председателем, Лойко, Машей Филяновой и комбайнерками. На концах каждой загонки далеко видный над белесыми метелками овса красный флажок.