Ирина Стрелкова - Скандальная Альбина

Меженкова ласковенько обнимает ее, притягивает к себе:

— Эгоисты растут. Уж кажется, все для них делаем. Живут в общежитии на всем готовом, зарабатывают по двести и больше… Ты, Аля, не переживай. Не стоит из-за каждой соплюхи. Ей на комитете комсомола такую баню устроили… Долго помнить будет.

— А их какое дело? — Альбина вырывается, вскакивает. — Чего они в комитете понимают? Мы с Веркой лаемся, а ее хахаль стоит и хоть бы что… Они в комитете об этом подумали? Они Верку пожалели? Я-то ее сгоряча разными словами… Мне там думать некогда было. Она на меня, я на нее. А уж после, вернулась в общежитие, валерьянки напилась и лежу, не сплю. Как же, думаю, он за нее не заступился? Что же за парни такие пошли? На его девушку налетела дура сумасшедшая, а он в своих американских штанах стоит, как посторонний. Мы лаемся, а ему хоть бы что… Я как вспомню! Лучше бы он мне в рыло съездил!

Меженкова всплескивает руками:

— Да ты что! Ты что городишь! Ты же все-таки женщина.

— Я тебе объясняю, что он дерьмо, Веркин хахаль. Он обязан был за нее заступиться.

— Ох, Аля, Алечка, добрая у тебя душа, — Меженкова с похвалами утягивает Альбину на диван. — Ты и в общежитии до сих пор живешь по своей доброте.

— По дурости! — огрызается Альбина.

— Конечно, не годится в наши с тобой годы. Тебе бы давно… Да ведь сама знаешь, как у нас было с жильем. Многодетные по скольку лет дожидались. Возьми меня с Виктором. Намаялись по частным квартирам, чуть до развода не дошло, а ведь двое детей. Теперь-то с жильем получше стало. Помнишь, фабком тебе предлагал комнату, а ты отказалась в пользу матери-одиночки. И зря отказалась. Мы к ней с добром, а она через год ушла из вашего цеха официанткой в ресторан… Ну, ладно, чего теперь вспоминать о старом, — Меженкова участливо вздыхает. Альбина, кажется, успокоилась, не дергается, слушает, только пальцами чутко шевелит, ловит нитку. — Мы в фабкоме уже сколько раз о тебе персонально вопрос поднимали. Ты у нас кадровая, с двадцатилетним стажем, у тебя все права, ты у нас в списке одиночек первая… — Меженкова делает паузу, расплывается в улыбке. — Я тебя, думаешь, зачем пригласила? — и тычет дружески Альбину пухлыми пальчиками, вроде как малышам показывают «козу». — Думаешь за этим? Из-за Веры Столбовой? Вот уж нет. Новый дом на подходе, и фабком добился, чтобы одну из квартир, трехкомнатную, отдали одиноким, кадровым, с большим стажем. А дом, я тебе скажу… — Меженкова всплескивает руками. — Не то, что старые. Ты же знаешь, у меня ни ванны, ни горячей воды. А в новом все удобства, даже мусоропровод. Ну, как? Пойдешь в новый дом?

Альбине бы засиять от радости, а она недоверчиво супится:

— Что-то ты хитришь. А кто еще пойдет в трехкомнатную? Какие заслуженные?

— Вот это деловой разговор! Сядем-ка за стол! — Они усаживаются за длинный стол, крытый зеленым ситчиком, и Меженкова чертит на бумаге план квартиры. — Вот, Аля, смотри, твоя комната… Четырнадцать метров, балкон, встроенный шкаф… Да, чуть не забыла, солнечная сторона! — Меженкова подрисовывает растопыренное детсадовское солнышко. — А в большую, двадцатиметровую, окнами на север… В нее пойдут две жилички, это еще надо решить, кого туда поселим — или сестер Никитиных, Марусю и Таню, или еще кого. Таня, говорят, замуж собралась… В общем, это еще решать надо. А маленькую, значит, десятиметровую даем Ксении Петровне… — Меженкова кончила, подвигает листок Альбине. Что она скажет? С Альбиной никогда не знаешь, чего ждать.

Альбина откинулась на спинку стула, скучно разглядывает издалека красивый чертежик.

— Так, так, понятно… Ксению, значит, на пенсию?.. Давно пора, — она цапает со стола свои четырнадцать метров с балконом и солнышком, рвет в клочки, долго рвет, старательно, намелко. — Я с Ксенией в одну квартиру не пойду. Так и передай, — Альбина складывает костлявую фигу, направляет пистолетом на Меженкову. — Вот мой ответ, так начальству и передай: Прямикова заявила, что с Ксенией в одну квартиру идти отказывается. — Убрала фигу, усмехнулась нехорошо. — Я с ней двадцать лет в общежитии отжила. Она мне жизнь поломала. Тебе рассказать? Или сама вспомнишь?

Меженкова видит, что у Альбины дергается щека, вскакивает, обегает стол, плюхается рядом.

— Алечка, ты только не волнуйся. Люди забыли, и ты не вспоминай. Конечно, она человек старого закала. Новую воспитательницу нашли с высшим образованием, а разве в наше-то время были такие возможности? Ксения Петровна, конечно, не воспитатель, не педагог. Старалась, как могла, болела за порядок, за чистоту, а чтобы подойти к человеку душевно, насчет этого она, конечно… на нее и сейчас от девочек жалобы. Но, если хочешь знать, она бы еще поработала, все-таки с нею спокойно, в общежитии порядок… А теперь не знаю, не знаю… Новая воспитательница материал хочет собирать для диссертации, она по специальности философ. — Меженкова озабоченно собирает губы в кружок. — Уж какие она заведет новые порядки?.. Из горкома звонили. Спрашивают, скоро ли освободим комсомольское общежитие от перестарков… Наверное, она потребовала. Не знаю, не знаю… Ты, Алечка, не решай сгоряча, ты обдумай, никто тебя не торопит.