– Ироды, убийцы! Будьте прокляты, будьте трижды прокляты! Из пушек стрелять в людей… – Оля не замечала, что кричала хрипло, надсадно. Слёзы заливали лицо, мешая смотреть, а она, прижимая к груди безжизненную окровавленную голову, кричала:
– Бейте их, бейте!
Тишина наступила неожиданно. В разбитые окна Оля ясно увидела, как от солдат отделились двое, держа на штыке белый платок.
– Сдавайтесь! – кричали они. – Всё равно всех перебьём!
– Врёшь, гадина, не перебьёшь всех, нас много! – сквозь зубы, с перекошенным от ненависти ртом проговорил дружинник. Он поправил винтовку, прицелился и выстрелил. – Вот вам ответ от дяди Акима, царские холуи!
И вновь загрохотали залпы. Раненых становилось всё больше и больше. Уже не хватало бинтов, йода…
Силы были слишком неравные. Исход борьбы стал очевиден.
– Вот что, братцы, – сказал дядя Аким. – Нам сдаваться нельзя, мы из Казанских мастерских, большевики. Нас всё равно к ногтю. Но и подыхать рановато. Я ещё не рассчитался с ними. А дюже охота посчитаться. Потому айда за мной – попытаем через чердак.
– Серёга, бери-ка меня за шею, – обратился он к рабочему, раненному в ногу. – А ты, Михей, помоги-ка Митрию. Кто с нами – пошли!
Когда солдаты ворвались в училище, то многие из дружинников уже успели скрыться. Пленных выводили партиями человек по сорок. Оля вышла со второй.
На улице было темно и холодно, от пережитых волнений била нервная дрожь. Оля подняла воротник и, зябко поёживаясь, засунула руки в карманы. Вдруг из переулка на всём скаку вылетел отряд драгун.
– Руби эту рвань! – заорал мчавшийся впереди офицер. Выхватив шашку и размахивая ею над головой, он нёсся прямо на безоружную толпу. Испуганные люди бросились врассыпную, не обращая внимания на крики и угрозы конвоя.
Оля бежала, не чувствуя под собою ног, сердце толчками билось в груди. «Ещё немного, только добежать вот до тех ворот – и спасение». Слышала, как за нею кто-то бежал, хрипло дыша. «Кто это, драгун или рабочий? Оглянуться бы», – мелькнула мысль, и в тот же миг почувствовала, что падает, – подвернулась нога, больно стукнулась лицом. Не двигаться, замереть… Кто-то тяжело упал рядом.
– Спрячь голову, прикрой рукой, – услышала прерывистый шёпот. Послушалась. И сейчас же – топот копыт и пьяная ругань офицера:
– Что это за куча валяется, руби её!
– Баба это, Ваше благородие, от страха сомлела, – голос солдата.
– Ишь, большевистская сволочь, в снег зарылась – шашкой не достать.
«Ну всё, конец», – пронеслось в голове. Горячее дыхание коня, свист сабли и резкая боль, как ожог, в руке. Открыла глаза, увидела, как, пружиня в стременах, офицер легко изогнулся и полоснул шашкой там, где лежал рабочий. Тошнотворно запахло горячей кровью.
Раздался треск выстрелов. Стреляли сверху, с четвертого этажа. Лошадь офицера на бегу споткнулась, упала, подминая под себя хозяина. «Наши выручают, скорей бежать…» Последнее, что осталось в памяти, что унесла Оля с собой на всю жизнь, – это распростёртое на снегу тело с расколотой надвое головой, кровь и пар от тёплого человеческого мозга…
А потом бежала, бежала… Ворота, двор, переулок, опять ворота, опять двор и снова переулок, пока не остановилось сердце и чёрная, мутная дурнота не заволокла глаза. Упала в снег и долго лежала, тяжело дыша и глотая запекшимся ртом снег, перемешанный с кровью. В висках стучало, и вместе с биением сердца и кровью в жилах билась мысль о ненависти к палачам – до последнего вздоха, до последней минуты, о борьбе беспощадной, вместе, плечом к плечу с теми, с кем она сегодня была по одну сторону баррикад, с кем породнилась кровью навеки.
Оля поежилась: от окна дуло. Осторожно спрятала под одеяло руку: ныл локоть, сильно стянутый бинтом. Взглянула на окно – светало. Тихо, чтобы не разбудить мужа, повернулась на левый бок – так будет удобнее смотреть на Бориса – и вздрогнула, встретившись со взглядом широко открытых, внимательных глаз.
– Что с тобой, милая? Я давно на тебя смотрю. О чём ты думаешь? Всё-таки что-то случилось. Почему ты не хочешь мне рассказать?
– Да, я расскажу тебе, я всё тебе расскажу… – Оля села в кровати, накинула на плечи шерстяной платок. – Я расскажу тебе всё с того самого дня, как я приехала в Москву…
Утром Блохин помог чете Борейко перебраться на новую квартиру. Вещей было немного, и всё легко поместились в санях извозчика. Добраться в центр было трудно. Весь город покрылся баррикадами.
Читать дальше