Кирилл Столяров - Изолятор

— Почему?

— Хаким Абдрашитович проходит по статье 93-прим!

— Что это за статья?

— Плохая статья, Игорь Петрович, очень плохая... Хищение социалистической собственности в особо крупных размерах, то есть свыше десяти тысяч рублей и, сами понимаете, до многих миллионов.

— Кто же он такой? — прошептал Обновленский.

— Он артист, — с завистью ответил Перчик. — Известный артист-мотоциклист. Гонки по вертикальной стенке, разве не слышали?

— Нет, не слышал.

— Вы не шепчите, а говорите нормально, — посоветовал Перчик. — У нас, чтоб вы знали, шептаться не модно. Это здесь не любят.

— Извините меня, Аркадий Самойлович!

— А я не в претензии, Игорь Петрович. Важно, чтобы другие сокамерники на вас не обиделись.

— Я больше не буду, — по-мальчишески сказал Обновленский, которому все больше и больше нравился Аркадий Самойлович. — Вы позволите мне задать вам вопрос, Аркадий Самойлович?

— Задавайте, мон шер, — ответил Перчик, явно польщенный вежливостью Обновленского.

— По какой статье вы здесь проходите?

— У меня — 92, часть 3.

— Простите, а что это значит?

— Хищение социалистической собственности в крупных размерах, Игорь Петрович, — сокрушенно пояснил Перчик. — А крупные размеры, чтоб вы знали, начинаются от двух тысяч пятисот рублей и кончаются на десяти тысячах. Дальше — 93-прим...

— Так сколько же вы... того? — не удержался Обновленский.

— Это сложный вопрос, Игорь Петрович. На меня вешают три тысячи шестьсот семь рублей с копейками, а я признаю только две сто сорок пять. Остальные суммы у нас со следователем в разногласиях.

— Какой смысл в этих разногласиях? — простодушно полюбопытствовал Обновленский.

— Большой смысл, Игорь. Петрович, громадный смысл, — задумчиво ответил Перчик. — В этом, чтоб вы знали, вся моя жизнь...

— Аркадий Самойлович, как, по-вашему, стоит признаваться? — уловив изменение в настроении собеседника, Обновленский переменил пластинку. — Это выгодно?

— Как вам сказать, Игорь Петрович?.. И да, и нет. С одной стороны, согласно пункту 9 статьи 38 УК РСФСР чистосердечное признание, явка с повинной, а также активное способствование раскрытию преступления признаются обстоятельствами, смягчающими ответственность, а с другой стороны, Фрайштадт утверждает, что добровольно признаются, сами понимаете, только полные идиоты. Он считает, что признаться никогда не поздно.

Обновленского подмывало спросить, кто такой Фрайштадт, но он вспомнил совет Перчика по поводу сбережения зубов и спросил о другом:

— Аркадий Самойлович, а вы юридический кончали?

— Я закончил восемь классов в 1941 году и с тех пор, к несчастью, нигде не учился. Бессистемно работал над собой всю сознательную жизнь, а вот учиться мне не доводилось.

— Откуда же вы досконально знаете уголовное право?

— Много читаю, Игорь Петрович, и, повторяю, работаю над собой. Между нами, девочками, говоря, здесь изумительная библиотека, рекомендую воспользоваться. Сейчас я читаю Мельникова-Печерского, а на прошлой неделе — Дюма-сына.

— Непременно воспользуюсь вашим ценным советом, Аркадий Самойлович, непременно... Кстати, вы не угостите меня сигаретой? Я, знаете ли, попал к вам совершенно неожиданно, так сказать, экспромтом и, как назло, остался без сигарет.

— Курите, Игорь Петрович, — ответил Перчик, протягивая пачку «Примы». — Вы новичок, и мой долг помочь вам на первых порах.

— Благодарю вас, Аркадий Самойлович, — сказал Обновленский, с удовольствием вдыхая непривычно горький дым дешевой сигареты. — Вы очень любезны.

— Человек, Игорь Петрович, и в изоляции, сами понимаете, должен оставаться человеком.

— Я из тех, кто помнит добро и кто отвечает сторицею, — назидательным тоном произнес Обновленский. — Подождите, моя мама узнает, где я, и засыплет нас посылками. Вот тогда я вас щедро отблагодарю, Аркадий Самойлович.

— Ишь какой быстрый! — Перчик усмехнулся и почесал морщинистую щеку. — Нам разрешают одну передачу в месяц весом до пяти килограмм, и деликатесами там не пахнет. Передают лук, чеснок, сахар, курево, сало, сыр, твердую колбасу, — словом, товар, который не портится. Холодильника тут не держат, потому что мало места.

Обновленский расстроился из-за того, что надежда на домашнее питание лопнула, можно сказать, в зародыше.

— Ничего, скоро вы, Игорь Петрович, к нашей жизни привыкнете. Это, чтоб вы знали, диалектика. Маркса, небось, начисто позабыли?

— Что вы подразумеваете?