Ахмедхан Абу-Бакар - Рассказы советских писателей

— И ты садись, Витя, — отдельно позвал его тесть.

Ужас, до чего Витьке неохота было садиться. С утра пораньше. Впрочем, какое утро — день. И нельзя было, кроме того, отказаться.

Он сел.

Матвеич разлил в граненые лафитники из четвертной бутыли. Витька по запаху догадался: спирт разведенный, которым доплачивали за постой дачницы.

— Ну, будем здоровы! Дорогим гостям…

— Хозяевам тоже.

Все выпили, кроме бабы Нюры. Она не терпела хмельного зелья. Тверда была в своих богомольных правилах.

Между прочим, всю Витькину родню она тоже не терпела, как и самого Витьку. И больше того: ко всем тетеринским баба Нюра относилась брезгливо. Потому что тетеринские были столоверы . Не староверы, нет. Староверы — это старообрядцы, что двумя перстами крестятся. А тетеринские — столоверы. Баба Нюра в точности не знала, какой у них там обычай, но слыхала, что ездят они в Москву. И там за столами сидят. Не молодежь, конечно: молодежь теперь везде одинакова — ни бога не признает, ни черта. А вот старики тетеринские — они и есть самая пакость. И воздается им по заслугам: отец этих Баландиных ушел, семью бросил, а мать который год лежит колодой…

Однако сегодня баба Нюра проявила снисхождение:

— Сальца берите, свое, хорошее, этой зимой резали. — И спросила: — Корову-то продали?

— Продали, — сказал Степан. И вдруг захохотал.

А за ним Егор закатился смехом.

— Ох, история была! — начал рассказывать Степан. — Продали мы Зорьку в Пушкино. Отвели… А на другой день обратно пришла. Своим ходом. Ей, право.

— По Ярославскому шоссе, — добавил Егор. — А там ведь какое движение! На Мамонтовском переезде, люди видели, под шлагбаум — шасть… И прямо к дому заявилась. Нашла дорогу. Ну как собака.

— Скажи-и… — покачала головой Кланя. — Как собака.

— Точно. Пришлось вести снова. Теперь на веревке держат.

Матвеич обнес по второму кругу.

— А правда, что в пансанате жена мужа утюгом убила? — спросила баба Нюра.

— Правда, — подтвердил Егор. — Он туда в отпуск приехал, а по второй путевке — краля его. А со службы жене письмецо подкинули. Она туда и заявилась, утюг в кошелке. И подстерегла…

За столом примолкли. Вроде бы находясь под большим впечатлением от этого страшного случая. Хотя случай этот всем был давно известен, поскольку жена мужа убила в пансионате еще прошлый год.

— А ты что же, Витя, не пьешь? — спросил Матвеич.

Витька молча выпил.

— Хорошо вам посидеть, — пожелала баба Нюра, встала и, поклонясь гостям, ушла.

— Пойду и я. По хозяйству надо, — сказала Кланя, тоже поднимаясь с места.

Остались одни мужчины.

— Ну, как работа идет? — осведомился Матвеич. Он сегодня очень вежливый был, знал, что людям интересно про свое рассказывать, а не про чужое слушать. — Выходной сегодня у вас?

— Другая смена дежурит, — ответил Степан. — А работа идет, ничего… Только нынешний сезон тонут очень. В неделю то двоих вытащим, то троих — это я считаю, которых не откачали. Мертвяков… Много.

— А эти, с Голубой бухты, что делают, паразиты? — встрял в беседу Егор. — В позапрошлое воскресенье один утонул у них — ныряли, ныряли, не нашли… Потом сам всплыл. Так они его ночью отбуксировали в наш залив, подкинули нам…

— Вот-вот, — загорелся от возмущения Степан. — Чтобы, значит, у них статистика меньше была. А мне самому не надо статистики? Меня, как заведующего, начальство за эту статистику не драконит? Тут своих не поспеваешь таскать, а тебе чужих подкидывают…

Он вздохнул сокрушенно.

— Сей год особенно тонут, — пояснил Егор. — Выходных-то два стало… Больше — пьяные. Качаешь, а у него из нутра — пьяный дух…

— Да, — согласился Матвеич. — Пьют много.

И, накренив бутыль, снова стал разливать.

Они посидели еще с часок. Вели разговор. Только Витька помалкивал.

А потом хозяин сказал:

— Отлучусь маленько. Надо мне с дачниками одно дельце уладить.

И вышел.

Степан переглянулся с Егором. Обратился к Витьке:

— Ну, как, братенник, у инженерш-то? Как у всех или поперек?

Витька обмер.

— А? Отвечай, зараза…

Степан тяжело поднялся с табуретки, засопел, но тут же снова сел на место, взял бутыль и налил три лафитника вкрай.

— Пей, — приказал он Витьке.

— Не хочу я…

— Пей, говорю! Мы тебя сейчас бить будем. Так чтобы нам веселей — и тебе боли меньше… Пей.

— Не хочу, — повторил хрипло Витька.

— Как знаешь.

Степан и Егор осушили залпом. Встали.

Витька метнулся из-за стола. Но они уже надвигались на него с обеих сторон, отрезав путь к двери. А позади Витьки был топчан. И больше некуда было деться, очень тесен был этот летний флигелек.