Матильда Юфит - Осенним днем в парке

Сын упрямо стоял на своем:

— Я же стираю научно. Все у меня основывается на разности температур воды.

Полина целовала Юру в макушку.

— Ты для меня милее всего на свете. Только смотри, не отворачивайся от матери. Выучишься, скажешь: «Это что за такая неграмотная старуха, квадрат суммы не знает…»

И сама первая начинала смеяться.

Но смех у нее стал совсем другой, не звонкий, не рассыпчатый, а так — короткий смешок.

Все в Юре возмущалось. Но он не знал, куда кинуться. Ну как хлопотать или заступаться за родную мать? Некрасиво это… Ну, а будь она чужая, тогда что… тогда бы он прошел спокойненько мимо несправедливости, смолчал бы, проглотил? Где же его принципиальность?

Он решил посоветоваться с Людиным отцом: тот был на какой-то крупной работе в профсоюзах, домой частенько приезжал на машине, носил тяжелый портфель, Юра подстерег его у калитки.

— Ты к Люде? Заходи…

— Я к вам.

И, запинаясь, стал рассказывать.

Сосед пожевал губами. И тут же, у калитки, больше не приглашая Юру в дом, всем своим видом выражая, что удивлен бестактностью Юриного вопроса, ответил:

— Это тонкий вопрос, я тебе скажу. Политический. Мы живем в плановом государстве? В плановом. Понятно? Нам подсказали, что хорошо бы выдвинуть молодую работницу, комсомолку. А твоя мать разве молодая работница? Нет.

— Она работает лучше всех.

Людин отец сказал строго:

— Ну и что? Весь народ отдает свои силы на мирное строительство. Было собрание, народ сказал свое слово. Это же не при капитализме, где душат демократию. Я удивлен: ты что, не комсомолец?

— Комсомолец.

— Удивляюсь, — еще раз пожевал губами Людин отец. И вошел в калитку.

— Она одна работает на сорока восьми станках! — крикнул Юра.

Но Людин отец уже шел к дому, грузно ступая по кирпичной дорожке. Старая, толстая, как шар, собачонка встретила хозяина угодливым хриплым лаем.

Выскочила Люда.

— А, Юрка! Ты ко мне?

— Нет, — резко ответил Юра. — Я просто мимо шел…

Люда пожала плечами, повернулась, унесла свои загорелые руки, домашнее платье в цветочках, свою косу.

Юра остался один. Уши у него пылали.

Вот обещал горло за мать перегрызть и не перегрыз. Отступился. Слово давал не забывать ее, а увлекся драмкружком, Людой с ее капризами и не заметил, не распознал, как тяжело матери в одиночестве нести свою обиду. Что же будет, когда он станет взрослым, начнет жить самостоятельно, когда сам будет бороться за свое место под солнцем, искать настоящее дело? Он ведь не мещанин, чтобы жить ради куска хлеба.

Мать вот говорит — закон жизни. Но закон ли?

Он часто думал об этом, когда попадал в тяжелое положение, уезжал к родне и оставлял мать одну или отправлялся в туристские походы с товарищами. В праздники его звали на гулянья и вечеринки, и мать, грустно улыбаясь, уговаривала его:

— Иди, иди, сынок, не сомневайся. И я куда-нибудь в гости соберусь, меня многие звали…

Но он-то знал, что она никуда не пойдет. К семейным — стеснялась, к молодым женщинам — тем более. На складчину жалела денег. Да у нее и платья выходного не было. И все-таки он позволял себя обманывать.

— Раз так, тогда пойду, — кривил он душой. — А то могу и не идти, не больно надо…

Но все-таки уходил.

Новый год он обычно встречал вместе с матерью. Покупали бутылку сладкого вина, Полина жарила в хлопковом масле пирожки с мясом или с вареньем. Звали к себе по старой памяти Катерину Ивановну. Та совсем одряхлела, но по-прежнему молодилась, завивала свои реденькие, выцветшие волосы, надевала на плечи кружевной шарф. Все такая же была жадная на удовольствия, на вкусную еду, все так же любила посплетничать и вызнать всю подноготную.

— Ну, Юрочка, в кого же ты такой беленький? — вспоминала она. — Ни в мать, ни в отца…

Юра из вежливости смеялся. И мать заливалась.

— Потемнел у него волос, Катерина Ивановна, — сожалела она. — А сам он все такой же любознательный, как был, все стремится к науке…

Катерина Ивановна приносила с собой гитару, и они с матерью пели. Катерине Ивановне больше удавались старинные романсы, мать любила комсомольские песни.

А когда Юре сровнялось семнадцать лет, он вдруг спросил под Новый год:

— Мам, ты не против? Меня зовут в компанию, неудобно отказываться… Скидываются по сотне с пары. Но деньги у меня есть, еще те, что бабушка прислала.

Полина ответила не сразу. Как это с пары? Значит, Юра пригласил девушку? Она спохватилась:

— Как же, как же, Юрочка, я тебе всегда говорила, что надо жить среди людей, в коллективе…