Валентин Черных - Москва слезам не верит - сборник

Осипова застали во дворе комбината. Он обсуждал с плотниками, как лучше сделать пристройку к сапожной мастерской. Они обнялись, и Семен почувствовал: Осипов обрадовался, что он привез показать свою будущую жену.

Наташка была явно разочарована. Осипов, наверное, ей представлялся высоким и элегантным, напоминающим наших разведчиков в немецкой форме из кинофильмов про войну.

Осипов был всегда невысоким, а сейчас казался еще ниже: за последние годы он заметно растолстел.

— Сколько дней выделяете на меня? — тут же по-деловому поинтересовался Осипов.

— Сегодня и завтра, — сказал Семен. — Дома дела.

Осипов задумался.

— Пребывание попробуем сделать насыщенным и с небольшими потрясениями. — Он заказал телефонный разговор с какой-то школой и попросил директора: — Миша, готов принять меня и двоих москвичей? Кто? Узнаешь. Один твой знакомый.

— Я его знаю? — спросил Семен.

— Знаешь.

Семен перебрал всех знакомых, среди них не было ни одного директора школы.

На «Москвиче» Осипова они добрались до деревни, раскинувшейся вдоль реки. Директор школы их ждал. Он подошел к машине, церемонно и неловко поцеловал Наташке руку, чувствовалось, что он это делает нечасто и не очень, наверное, давно. В последние годы женщинам, все чаще стали целовать руки, что-то менялось в отношениях мужчин и женщин. А может, результат статей о правилах хорошего тона, подумал Семен.

Наташка заулыбалась, теперь для нее директор стал самым лучшим и интеллигентным человеком, ей люди нравились или не нравились сразу.

— Значит, мы знакомы? — сказал директор, протягивая руку Семену.

— Знакомы, — сказал Семен. Он был уверен, что видел этого человека, только не мог вспомнить, где и когда.

— Не мучайтесь, — сказал Осипов. — Помнишь, был пятилетний мальчик, который перехитрил всю вышгородскую полицию и убежал?

— Так это вы! Такой большой! — У директора увлажнились глаза. — Не представляете, как я рад, что вы такой, так выросли. — Директор разволновался.

— Это уже не от нас зависело. Все мальчишки вырастают, — сказал Осипов.

Семен вспомнил: это же тот высокий полицейский, который вывел его из школы, он совсем не изменился, только стал еще более худым, да под глазами залегли мешки.

— Жаль, нет вашего отца, — сказал директор, — Как нам хотелось, чтобы он приехал после войны и мы могли бы ему сказать: смотри, комиссар, сына мы твоего сохранили… С вашей матерью мы вместе росли. Тихомиров любил ее, — вдруг вспомнил директор. — Красивая была женщина ваша мать, — вздохнул директор.

Семен подумал: жил и не знал, что у него есть еще один близкий человек, этот директор.

Еще в Москве Наташка сказала Семену, что обязательно устроит в своей библиотеке читательскую конференцию, пригласит писателя, который написал книгу о партизанском движении, а сама расскажет о знакомстве с одним из героев книги.

За столом вспоминали близких, Марию Трофимовну.

— Напугана, — сказал Осипов. — Всю жизнь чего-нибудь боится.

— А вы боялись в войну? — спросила Наташка, найдя момент для перехода к своим вопросам. Она вынула тетрадочку и попросила разрешения записать его слова. Осипов и директор переглянулись.

Осипов стал рассказывать о явках, диверсиях. Говорил он громко, будто был не в маленькой комнате, а в зале. Он медленно, как диктуют условия задачи, повторял сказанное, чтобы Наташка успела записать. За столом сразу стало скучно.

— А вы боялись тогда? — снова спросила Наташка, потому что Осипов не ответил на ее вопрос.

— Да, боялись, — жестко сказал Осипов. Семен чувствовал: Осипова раздражали вопросы Наташки, ее деловитость, тетрадка, разложенная на столе среди закусок.

Наташка всегда была деловой. Еще в школе она прочла книжку о какой-то английской деятельнице и решила ей подражать. У нее даже был свой девиз, вначале дело, потом женщина. Дурацкий девиз, решил сейчас Семен. И чего они так боятся стать обыкновенными женщинами, думал он, слушая разговор Наташки с Осиповым.

— Но это был другой страх, страх за жизнь своих товарищей, а не только за свою собственную жизнь? — Наташке хотелось подогнать рассказ Осипова под уже придуманную схему.

— Когда вы переходите улицу, вы больше думаете о собственной жизни или о жизни своих товарищей? — спросил Осипов.

— Я как-то об этом не думаю, — сказала Наташка. — Я просто перехожу улицу.

— Вот именно, — сказал Осипов. — Нормальный человек не думает каждый день: жизнь, смерть, победа, поражение… Он живет и делает свое дело. Меня не страх тогда мучил, злоба переполняла.