Виль Липатов - Смерть Егора Сузуна. Лида Вараксина. И это все о нем

Сегодня Егор Ильич тоже чувствует смешинку в горле, когда переступает порог прорабской — маленького дощатого домика об одно окно. Весело поздоровавшись, он без приглашения проходит вперед, садится на доску, положенную на два чурбачка, и кладет на край стола свою зеленую диагоналевую фуражку.

— Вот так-то! — басом произносит он.

Прораб Власов сидит перед Егором Ильичом с таким видом, с каким сидит на вокзале пассажир, когда поезда по всей линии опаздывают и вообще на железной дороге такая неразбериха, что начальник вокзала заперся в кабинете и повесил табличку «Ушел на совещание». Пассажиры уже посидели в ресторане, сто раз обошли перрон, съели дорожную курицу, завернутую в прозрачную бумагу, и до того уверились в своем невезенье, что уже и не ждут поезда. «Будь что будет! Пропадай все пропадом!» — написано на лицах пассажиров.

Точно такое же выражение сохраняет скуластое, худое лицо прораба Власова. Увидев Егора Ильича, он устало прикрывает глаза и медленно, насмешливо улыбается. Прорабу отлично известно все последующее: Егор Ильич немного помолчит, делая вид, что ему весело, скажет несколько словечек, а потом…

— Нет! — говорит прораб Власов и обеими руками — крупными и загорелыми — прикрывает телефон. Он так старательно делает это, словно боится, что Егор Ильич схватит прорабский телефон, унесет его с собой или разобьет о земляной пол. — Не выйдет, Егор Ильич! Не пройдет сегодня эта штучка!

Егор Ильич молчит. Ничего смешного нет в том, что прораб Власов бережет телефон, прикрывает его руками как драгоценность. Наоборот, есть печальный и тревожный смысл в том, что прораб не пускает к телефону персонального пенсионера Егора Сузуна. Он горд и ревнив, этот прораб Власов, он не любит, чтобы люди работали за него; прораб Власов хочет сам быть веселым и счастливым от работы. Для него, как и для каждого человека, после трудового дня наступает вечер, когда хочется быть радостным от прошедшего дня и знать, что эту радость ты доставил себе сам, а не персональный пенсионер Егор Ильич Сузун.

— Почему, — спросил однажды Егора Ильича прораб Власов, — почему раствор для строительства в любое время дня и ночи может получить только пенсионер Егор Ильич Сузун? Почему прораб строительства не может получить раствор? Неужели там, — он показал в сторону города, — считают, что прорабу Власову раствор нужен меньше, чем пенсионеру Сузуну? И неужели там не понимают, что раствор в конце-то концов нужен людям, которые будут жить в новом доме?

— Ты ревнив! — грустно улыбнулся Егор Ильич.

— Каждый человек хочет хорошо работать! — вздохнув, сказал прораб Власов. — Даже когда человек уходит на пенсию, ему хочется, ложась спать, думать о том, что он достал раствор для прораба Власова…

— Когда ты уйдешь на пенсию, тоже будешь торчать на стройке…

— И выбивать прорабам раствор! — продолжил Власов совсем печально. — Значит, нужно состариться и уйти на пенсию, чтобы иметь раствор… Я иногда думаю, а не послать ли это все к чертовой бабушке!..

Вот почему прораб Власов ревниво прикрывает телефон от Егора Ильича, вот почему лицо у него делается суровым и важным, когда пенсионер товарищ Сузун вожделенно поглядывает на телефон. Егор Ильич понимает Власова, зная, что сам поступал бы так же, мысленно хвалит прораба за упорство и ревнивую самолюбивость, но Егор Ильич не может спокойно сидеть, когда на объекте нет раствора и у входа на стройку сидит на бревнышке Лорка Пшеницын.

Егор Ильич хорошо помнит руки Лорки. Они всегда двигаются, ерзают, не находят себе места; это такие руки, что, когда в них нет кирпича, они тянутся к спинам людей, ожидающих автобус, расталкивают их. Им нужен раствор, рукам Лорки Пшеницына. Именно поэтому Егор Ильич все ближе придвигается к телефону и прорабу Власову, старательно ищет повод, к которому можно было бы привязаться и позвонить.

— Когда же все-таки обещают раствор? — спрашивает он.

— Только во второй половине дня. Во второй половине дня!

Что, кажется, может быть проще такого факта — на объекте восемнадцать до обеда не будет раствора! Совсем мелкий, незначительный факт, если смотреть на него с высокой колокольни миллионного потока жизненных фактов. А вот подите же — на объекте восемнадцать этот факт влечет за собой массу важных событий. Когда нет раствора, Лорка Пшеницын может дезертировать с трудового фронта и завалиться в центральный ресторан города, прораб Власов теряет веру в себя и других, и даже Егор Ильич Сузун чувствует, как его охватывает тоска. Но и этого мало — факт не ограничивается стройкой.