Юрий Рытхэу - Избранное. Том 2. Повести. Рассказы. Очерки

Гибель мужа как будто не коснулась Юнэу. Она по-прежнему уходила на берег и часами сидела на льдинах, глядя на далекий горизонт.

А по селению бродила голодная и грязная Тынэна. Дальние родичи кормили ее, отогревали.

Перед началом школьных занятий у Юнэу наступило просветление. Она сшила дочери сумку из нерпичьей шкуры и украсила богатым орнаментом, употребив на это весь запас давно хранимого цветного бисера и шелковых ниток.

Когда свет пробился в отдушину полога, Тынэна поднялась с постели и тихонько выскользнула в чоттагин. На деревянной перекладине яранги висело новое школьное платье, сумка и чисто выстиранный, выцветший от морской соли мамин головной платок. Матери в яранге не было.

Тынэна одна поела холодного мяса, выпила чистой воды, намочила кончик тряпочки и обтерла лицо.

Тщательно одевшись, пригладив волосы и повязав мамин платок, погляделась в ведро с водой и осталась довольна своим видом.

Когда Тынэна подошла к школе, там еще никого не было. Только хромоногий хранитель огня разносил по классам ведра с углем.

Ждать пришлось так долго, что даже спать захотелось.

Понемногу стали собираться первоклассники, а уже перед самым началом пришли и те, кто ходил в школу не первый год.

Прозвенел звонок.

Малыши чинно вошли в класс и уселись за парты. Учитель Быстрое открыл букварь и спросил:

— Кто из вас умеет читать и писать?

— Я! — откликнулась Тынэна.

— Ты? — удивился Быстров. — А ну, подойди к доске и покажи, что ты умеешь.

Тынэна вышла из-за парты, держа в руках тряпицу. Развернула ее, вынула кусочек мела и уверенно написала на доске: «Тынэна».

— Это мое имя, — гордо сказала девочка.

— Молодец! — сказал пораженный учитель.

Должно быть, это была большая похвала.

Так началась школьная жизнь Тынэны.

И все было бы хорошо, если бы бедная мама не отправилась вслед за Атыком.

Проболела она совсем недолго. Каждый день ее навещала доктор Полина Андреевна, а вечерами приходил старый шаман Тототто и сидел до утра, шепча заклинания, утешая плачущую Тынэну.

Перед смертью Юнэу подозвала дочку.

— Девочка моя, — виновато прошептала она, — я была не права… Не бойся… Не бойся его…

— Кого, мамочка? — спросила Тынэна.

— Неправда, что самый лучший корабль тот, который идет мимо… Теперь это не так. Не бойся корабля, Тынэна…

Это были последние слова мамы Юнэу…

Тынэна поселилась в интернате. Это был самый большой дом в Нымныме. Он тянулся от лагуны почти до берега моря. В интернате жили приехавшие из тундры школьники, такие же, как Тынэна, сироты. Несколько комнат занимали учителя.

Стоило Тынэне пройтись по селению и увидеть опустевшую родную ярангу, как в сердце заползало черное горе, слезы заволакивали глаза и рыдание подступало к горлу. Случалось даже, среди игры и занятий вдруг что-то подкатывало, и тогда Тынэна тайком уходила к яранге, садилась к той стороне, которая была обращена к морю, и тихо плакала, вспоминая дни, проведенные в родном доме. Маленькое сердце девочки тосковало по вечернему свету потрескивающего костра, по теплому меху постели из оленьей шкуры, по жаркому пламени жирника, по всему тому, что составляло уют родного гнезда, родного дома.

Вспоминались у старой яранги не только лица, но и слова умерших. И песня, под которую росла Тынэна:

Корабли… Вот уже несколько дней все селение взбудоражено сообщением, что к Ирвытгыру пробивается сквозь льды «Челюскин». Никогда корабли не проходили проливом в такую позднюю пору.

Тынэна сидела на своем обычном месте, у стены яранги, и смотрела на скованное льдом море. Слезы высохли, на душе стало легче, и она уже собиралась вернуться в интернат, как увидела далеко-далеко легкий дымок. Она вскочила на ноги и еще раз пристально всмотрелась в темное расплывчатое пятнышко на горизонте.

«Наверно, это тот самый „Челюскин“, которого все ждут», — мелькнуло в голове Тынэны. Она кинулась к школе, где в одном из классов помещалась радиостанция. Там работала русская девушка по имени Люда. Тынэна постучалась к ней.

— Я видела дым корабля! — с порога объявила Тынэна.

— Я знаю, — спокойно, с улыбкой ответила радистка. — Как раз сейчас я разговариваю с «Челюскиным».