Юрий Рытхэу - Лунный Пес. Прощание с богами. Капитан Умкы. Сквозь облака

Умкы перевел взгляд на людей, сидящих за столом. Если показать на какую-нибудь из трех стенок, можно ошибиться. А если сказать, что гипотенузы здесь нет? Но как же можно? Если спросили — значит, она есть. Уф! Даже жарко стало. Как будто нес в гору кожаный мешок, полный моржового мяса… А может, действительно сказать, что гипотенузы нет? Тогда кто-нибудь встанет и покажет; «Ты, друг, ошибся. Вот она, гипотенуза».

Умкы заметил, что один из экзаменаторов начинает нетерпеливо стучать карандашом по зеленому сукну. Надо что-нибудь сказать, нельзя так глупо молчать.

Изобразив на лице самую приветливую улыбку, Умкы повернулся к столу и, разведя руками, добродушно сказал:

— Что-то не видать ее, гипотенузы.

И тут раздался такой хохот, что в дверь сразу начали заглядывать любопытные. Смеялись двое солидных людей, к которым сначала так доверчиво отнесся Умкы, смеялись его товарищи, вошедшие с ним в комнату. Над Умкы никогда в жизни никто так не смеялся.

Он стоял у доски и ждал, когда утихнет смех. Но хохот не умолкал, он то слабел, то возникал с новой силой. Тогда Умкы взял с парты свою тетрадку и вышел из комнаты.

Вечером его вызвал к себе начальник курсов и, узнав, что Умкы окончил всего четыре класса, объяснил, что с таким образованием на курсах ему делать нечего — надо кончать семь классов.

Умкы в знак согласия безразлично кивал головой, но взять деньги на обратный путь наотрез отказался: этого добра у него вдоволь — ведь он одинокий человек.

На следующий день Умкы уехал из бухты Провидения. По дороге в стойбище завернул на несколько дней к другу на морскую зверобойную станцию. Да так и остался здесь — сначала слесарем в мастерской, потом матросом…

На этом Умкы прерывает рассказ, выплескивает за борт гущу из чайника и уходит на берег отвязать конец, которым пришвартован катер. Наконец он заводит мотор, и мы начинаем тихо продвигаться в густом тумане к противоположному берегу бухты.

Я стою рядом с Умкы в тесной рубке, похожей на поставленную стоймя спичечную коробку, и смотрю на него. У Умкы не совсем обычный для чукчей большой, немного загнутый книзу нос, широко расставленные узкие глаза и сильно выдающиеся скулы. Он молчит, и чтобы заставить его снова разговориться, я спрашиваю:

— Что означает название катера?

— Галс — это движение судна относительно ветра, — небрежно отвечает Умкы. — Катер, хоть и деревянный, неплохой. Остойчивость у него хорошая. Вот только мотор слабый. Однажды я шел четыре часа против волны от Нунямского мыса до острова Литке. Ты знаешь сам, этот путь за такое время можно трижды пешком пройти.

Умкы мельком взглядывает на компас и продолжает:

— Да и то я его выпросил с трудом. Раньше он стоял тут на приколе. Я и говорю начальнику: «Дай мне „Галс“». А он: «Диплома нет — значит, и катер не могу тебе доверить. Это, говорит, государственное имущество». Если бы не случай, плавал бы я до сих пор матросом на «Нерпе». Есть у нас такой катер. Капитаном на нем Апкалюн. Мальчишка. Я его еще совсем маленьким помню. Плохо мы с ним жили: вроде капитан он, а командую я. И он мне ничего не может сказать — я все же старше его.

Раз повезли мы районное начальство в колхоз «Ленинский путь». По дороге попали в шторм, у самого колхоза. Добраться-то добрались, а пристать к берегу не можем: сильный накат. Что делать? Поворачивать обратно — горючего не хватит, якорь бросить — все равно выкинет на берег и о камни разобьет.

Вельботы в таком случае заходят в речку. Но одно дело — вельбот, а другое — катер, да еще с начальством.

Апкалюн меня зовет: мол, помоги. А сам загоняет начальство в кубрик: посторонним в капитанской рубке находиться не разрешается. Остались в рубке мы втроем: я, Апкалюн и начальник МЗС — наше непосредственное начальство. Посмотрел я на волны, прикинул в уме и решил, что можно рискнуть — попробовать войти в речку верхом на волне. Так и сделали. Правда, из трех лопастей винта осталась одна, зато катер цел, а главное, люди невредимы, даже сапоги не промочили.

Как только мы проскочили устье, мне начальник МЗС и говорит: «Ну, Умкы, ты настоящий капитан!» И пожат руку. Тут я и поймал его на слове! Говорю: «Раз капитан — назначай на „Галс“!» Пришлось назначить.

— Так что же тебе еще надо, Умкы? — с удивлением спрашиваю я.

Он с сожалением смотрит на меня и вздыхает: мол, тебе не понять.

Где-то внизу мерно стучит мотор, за бортом журчит черная вода.

— Надоело каждый день таскать эту грязную баржу с углем! Мне хочется выйти в открытое море, а не таскаться до угольных копей и обратно. Я хочу охотиться на моржа, на кита! Я бы всем показал, кто такой Умкы! Эх, дали бы мне настоящий, большой железный катер!