Борис Гончаров - Эпизоды на фоне СССР 1936—58 гг. Книга 3. Часть 3—2

Словно невзначай уронив карандаш, я осторожно оглянулся. Этого стало достаточно, чтобы сердце моё учащённо забилось, а мысли пришли в броуновское движение. Даже беглый взгляд на девушку утвердил меня в мысли о возможности чувства… Вид мой, вероятно, чрезвычайно преобразился, ибо преподаватель семинара, с надеждой посмотрев на меня, разразился гласом, вопиющего в пустыне:

– Кто желает выступить по этому вопросу?..

Не надо говорить, что это обращение проследовало в упомянутую область. Для меня же имел смысл только один вопрос: «Кто она?». Староста с придыханием поведал мне, что новая студентка переведена с вечернего отделения. И я стал воссоздавать в мыслях очаровательный образ незнакомки. Правда, наш великий поэт предсказал, что «… вряд найдёте вы в России целой три пары стройных женских ног». Но я с возмущением отверг сомнение Александра Сергеевича в высококачественности ножек девушки, разбудившей меня уже только взглядом на семинаре важной и жизненно необходимой политэкономии. Всё в девушке будет совершенно.

Звонок подействовал на меня, как фраза экзаменатора: «Отлично! Вашу зачётку…». Со скоростью очередного спутника Земли я вылетел из аудитории и стал ожидать появления божества, как ожидается студентами в любом месяце 25-е число…

И чудо свершилось… Оно выпорхнуло из проёма двери аудитории, и во мне вмиг произошли преобразования, подобные переходу одного элемента таблицы Менделеева – в другой (явление, как известно, физическое) или – по Марксу – количества в качество (явление ещё более материалистическое). Волны благородного чувства накрыли меня с головой. А ведь раньше в его существовании я верил слабо, как в возможность скорого появления настоящего общежития ТГИ. Я решил жить и учиться так, чтобы такая девушка могла мною гордиться, а у ТГИ появилось бы, наконец, новое общежитие.

Она была изумительна и в вертикальном положении не менее, чем сидя (когда разбудила меня на семинаре). Глаза, волосы, руки, ноги (прошу пардону – ножки), уши… – всё порадовало бы Пушкина (о себе уже и не говорю). Платье её восхитило меня возможностями автоматической регулировки открытости своей хозяйки (возможно оно было изготовлено по какому-нибудь не ГОСТу)… Например, только девушка сделает резкое движение, торопясь, скажем, на лекцию, как напряжения, возникающие в материи, хотят превзойти допустимые, предупреждая об этом своей геометрией. И девушка не спешит… пусть она опоздает, главное – высокий уровень поведения. Все эти мысли в секунду пронеслись в моей голове, а в следующую я уже знакомился с существом во образе и подобии ангела:

– Леокадия…

– Володя.

– О! У меня есть знакомый чувак, только того зовут, кажется, Вольдемар.

Это звучало безнадёжно. Я, правда, не встречал у Даля или у наших Ушакова и Ожегова термина «чувак», но отнёс это к неосведомлённости их в достижениях словообразования. Решился, тем не менее, оживить знакомство («подбить клинья», как говорят студенты):

– Вам нравится музыка?

– Фи! Что за вопрос?! Слыхали последний рок?.. Мюзик-нью-исей. Потрясная вещица! Как можно не балдеть от этого? Вы танцуете?..

– Конечно! В моём возрасте грешно не танцевать (в унисон Леокадии распоясался я).

Звонок напомнил нам, что мы – всё ещё в институте. Ясно, как божий день, что вторую половину семинара мы «закололи» по взаимному согласию. Его продолжение осквернило бы распускавшийся цветок чувств. Дав согласие встретиться вечером в 19.00 у «Центрального» кинотеатра, я отправился домой готовиться к первому свиданию.

Там (на Гоголевской) мои семеро институтских сожителей снарядили меня в самые узкие брюки из своего гардероба, а у хозяйки были истребованы 10 рублей – на случай, если Леокадии в её замечательную головку пришла бы необдуманная мысль – пойти в кино. Я отутюжил свежую сорочку и яркий галстук (как дань уважения к узкой юбке Леокадии). И раньше назначенного времени стоял у «Центрального» с твёрдым намерением полюбить и десятью рублями в кармане.

На 15 минут позже (как и принято у порядочных представительниц женского персонала) появилась моя пассия, и я уже ничего не видел и не слышал, кроме неё… Опомниться мне пришлось на ступенях перед ярко освещённой вывеской «Ресторан Москва», 1-го разряда (все должны знать, что в Туле – только «перворазрядные» рестораны). У меня ещё теплилась бредовая надежда, что девушка пройдёт мимо, но – нет! Она повернула налево, шмыгнула в двери и двинулась к гардеробу с восклицанием: – Хеллоу! Отец!