Анатолий Вахов - Утренний бриз

Она подняла револьвер и, вытянув руку, нажала на спусковой крючок. Раздался сухой выстрел. Пурга сразу же поглотила его. Как и голоса. Их больше не было слышно. Но тут раздалось грязное ругательство. Нина Георгиевна вновь выстрелила и бросилась в сторону. Послышался чей-то крик, но его заглушил беспорядочный треск винчестеров. Несколько пуль, с визгом прошивая пургу, пронеслись над головой Нины Георгиевны. Она бежала к школе. Ноги вязли в глубоком снегу. Сердце нестерпимо билось. Нина Георгиевна споткнулась и, не удержав равновесия, упала лицом в снег.

Она не успела подняться, как почти рядом с ней с топотом пронеслось несколько человек. Они кричали, ругались, стреляли на ходу.

Выждав с минуту, Нина Георгиевна поднялась и снова побежала. Бандиты сейчас в ревкоме. А оттуда они могут броситься в школу, чтобы расправиться с женой Мохова. Надо спасти Наташу, увести, скрыть от опасности. Нина Георгиевна бежала, падала, поднималась и снова падала. Снег набился ей за воротник, облепил волосы. Шапка была потеряна еще у крыльца ревкома, но она не заметила этого.

Нине Георгиевне казалось, что у нее иссякли последние силы, но тут она вспомнила Струкова, его пьяное, изуродованное злобой лицо, и страх за жену Мохова снова подхлестнул ее. Наташа Не должна попасть в руки негодяев. Она же беременная, она ждет ребенка.

Шатаясь, едва переставляя ноги, Нина Георгиевна прибрела к школе и ужаснулась. Сквозь стену снега желтоватым тусклым пятном светилось окно Наташи.

— Боже мой! — застонала Нина Георгиевна. — Она ничего не знает!

— Кто там? — отозвалась на стук в дверь Наташа.

Голос у нее был испуганный, дрожащий. Нина Георгиевна, привалившись к двери, назвала себя. Наташа впустила Нину Георгиевну, торопливо приговаривая:

— Вы, вы! Наконец-то! — Наташа заплакала. — Что произошло? Как же это так?

Она не могла говорить. Нина Георгиевна, не закрывая дверь, увела Наташу в комнату.

— Одевайся! Скорее одевайся! Потеплее. И окно, окно занавесь!

— Я никуда не пойду, — покачала головой Наташа, послушно занавешивая окно. — Я буду ждать Антона…

Нина Георгиевна, которая все еще не выпускала из рук револьвера, гневно сверкнула глазами. Голос ее зазвенел:

— Не говори глупостей! У нас мало времени. Сейчас сюда ворвутся эти… — она не договорила, но Наташа поняла ее. Лицо женщины покрылось бледностью.

— Где Антон? — спросила она, прикрывая руками живот.

— Ты знаешь! — Нина Георгиевна сорвала с вешалки кухлянку и протянула ее Наташе. — Надевай! Быстрее! — Себе Нина Георгиевна веяла старый малахай Куркутского.

— Я знаю… — кивала Наташа, которую била дрожь. — Соседка прибегала. Говорила. Убили всех… Я думала. — врет…

Нина Георгиевна больше не слушала ее. Она помогла ей одеться, и, связав в узелок самке необходимые вещи, они вышли из школы, в пургу.

— Куда мы идем?

— Что? — не расслышала Нина Георгиевна. Наташа приблизила губы к уху Нины Георгиевны и повторила свой вопрос.

— К Ульвургыну, — Нина Георгиевна приняла это решение в тот самый момент, когда сна подумала о грозящей Наташе опасности, там, в ревкоме. О себе Нина Георгиевна не думала и больше не испытывала страха. Такое состояние приходит к человеку, когда он пережил самое тяжелое, самое трудное и оказался не побежденным, не растоптанным, а, наоборот, обрел уверенность, открыл в себе новые силы, о которых и не подозревал. Она сейчас была как бы над всем, что происходило вокруг.

Женщины, поддерживая друг друга, медленно шли сквозь пургу. Каждый шаг давался с большим напряжением. Они сделали большой крюк, обошли стороной здание ревкома и, выйдя на лед лимана, направились к яранге Ульвургына.

Наташе дорога казалась бесконечной, долгой и мучительной. Она часто спотыкалась о мелкие торосы, которыми был покрыт лиман.

А пурга крутила вокруг них снег, обвивала белыми змеями ноги, толкала, била со всех сторон; лицо деревенело от холода.

— Ой! — вскрикнула Наташа и остановилась.

— Что с тобой? — схватила ее за плечи Нина Георгиевна.

— Нога… ударила, — Наташа от жгучей боли едва произносила слова. Она до крови разбила пальцы на ноге, ударившись об острую льдину. Мягкие торбаса не смягчили удар.

Наташа сделала шаг и, снова охнув, присела на лед.

— Не могу идти.

— Отдохнем чуточку, — Нина Георгиевна держала руку на плече Наташи. — Передохнем и пойдем. Здесь немного осталось.

— Я не смогу… — Наташа осторожно потрогала ногу, и острая боль пронзила ее. — Я, кажется, сломала пальцы…