Степан Сарыг-оол - Повесть о светлом мальчике

Некоторые плохо одетые люди подходили к нам и, указывая на нашу одежду, жестами просили для себя такую же. Но мы отвечали, что другой одежды у нас нет, только та, что на нас. Еще русских удивляло, почему мы не мерзнем — многие из нас работали без рукавиц, один тувинец прискакал в шапке с поднятыми ушами.

Нас же, в свою очередь, удивляло и смешило, как эти люди грубо ссорились из-за только что содранной шкуры и тут же, еще теплой, обматывали свои обмороженные ноги. Мы понимали, что от такой шкуры мало тепла, да к тому же она ломкая. Удивляло, как они без конца и без видимых причин ругались между собой, плевались и проклинали друг друга.

Откуда-то просочилось к нам известие, что за хребтом — красные. Тут генерал начал вызывать чиновников и предупреждать их, чтобы о присутствии здесь этой армии наши араты не болтали. Видно, боялся, что слухи просочатся за хребет к красным. Чиновники обещали, предупредив генерала, чтобы люди его не ходили с поборами по юртам. «Народ наш кочевой, — объясняли они. — Увидят, что грабят их солдатики, — снялись с зимовья — и ищи ветра в поле! Куда укочуют, кто знает? Может, за хребет — тогда уж красным будет точно все известно про вас».

Генерал обещал, что мародерства не будет, но как удержишь огромную массу голодных и раздетых людей? Сначала брали теплую одежду и обувь под видом обмена, потом по пустым юртам пошли и тайные посетители. Араты всполошились, стали уносить в тайгу и зарывать кошмы, шубы, обувь, меха, угонять скот.

Стояла армия у нас долго, топливо в окрестностях сожгли, провиант тоже подошел к концу. Среди беженцев начались болезни, люди мерли как мухи, еще долго после мы находили тут и там трупы и скелеты. Мародерство приняло уже тяжелый характер. Чиновники стали шептаться между собой: что же предпринять, как избавиться от этого превратившегося в общее бедствие визита?

На помощь пришел наш храбрец Тарачи. Он придумал, каким способом можно «проводить гостей от собак» (нежелательного гостя у нас вежливо выпроваживают, сославшись на то, что собаки в аале злы).

В один прекрасный день Тарачи появился на хорошем коне с серебряной сбруей в одежде важного чиновника. Он важно проскакал мимо часовых к юрте генерала, столь же важно проследовал в юрту, поклонился и попросил переводчика. Тот не замедлил явиться.

Тарачи заявил следующее:

— Я один из здешних старших нойонов, долго не давал о себе знать, потому что не хотел влезать в эту кашу, но теперь мне стало тебя жаль. Озеро Успа-Нур дымится, значит, скоро начнется такой мороз, от которого птица к ветке примерзает, а у коров рога лопаются… Недавно мне пришлось побывать за хребтом — кое-что видел, кое-что слышал… — тут генерал особенно насторожился, а Тарачи продолжал: — Красные там, вроде тебя, сидят, тепла ждут. Только их совсем немного — сотня партизан с лошаденками, гибнущими от джута. А об их вооружении и говорить не приходится! У тебя, генерал, столько штыков, а ты сидишь в таком неудачном месте, ждешь неизвестно чего, теряя армию, морозя своих женщин и детей. За хребтом есть теплые русские избы, стоят зароды сена, ну, а разбить эту жалкую горстку красных для тебя не составит ровно никакого труда.

Тарачи умолк, а генерал долго глядел на невысокого тувинца, на его корявое лицо с шустрыми глазками, пытаясь понять, сколько в его рассказе лжи, а сколько правды.

— За этой кучкой партизан Красная Армия стоит, — сказал, наконец, генерал.

— Если ты слышал про какую-то несметную армию, которой никто не видел и не знает, — беги от нее! Передай свое нойонское звание твоей жене, пусть командует. А сам обед вари, сапоги с нее снимай! — произнеся эти дерзкие слова, Тарачи откинулся назад и громко захохотал.

Генерал побагровел, но гнев сдержал и долго думал о чем-то. Потом спросил:

— А дорогу за хребет ты хорошо знаешь?

— Пожалуй, не ошибусь, если скажу, на какой тропинке на любом из этих тандинских хребтов заяц прячется! — насмешливо ответил Тарачи. — Могу перечислить не только дома в селе Суг-Бажи, но даже собак в каждом дворе! Слушай, нойон, дай мне только одну тысячу твоего войска, я поведу его и вышибу красных из-за хребта! Да они от одного вида войска без боя сдадутся — голову даю на отсечение! — Тарачи снял шапку, показал жестом, как отсекают голову, и добавил: — Мне выгода: наши люди от красных поживятся немного, и тебе выгода: на хорошую зимнюю стоянку станешь!

Тут генерал, видно, поверил Тарачи — да и что ему оставалось делать: в наших местах его армия от холода все равно за зиму бы погибла. Он улыбнулся, похлопал Тарачи по плечу, а жена приказала солдату подать угощение «храброму тувинскому нойону».