Яков Ильичёв - Сиваш

Вечером себя уже не помнила. Хотелось только одного: устоять на ногах, не закружиться, не упасть среди окровавленного белья, туманящихся, меркнущих глаз. Доктор отослал ее отдыхать, велел явиться утром.

Феся пришла домой, легла. Только задремала — услышала стук в окно. Кто стучит? Это ревкомовцы. Они вышли из штаба под звезды и, поделив между собой темные спящие улицы, сели на лошадей, поскакали от одной хаты к другой, останавливаясь под черными окнами.

— Граждане! Плотину чинить! Все до Сивашу! Не спите!

Люди вставали, как на пожар. Село загудело, заволновалось. Во дворах, на скотных базах замелькали фигуры мужиков и баб. Из сараев выводили лошадей. Бросали в брички лопаты, грузили материал для укрепления дамбы — солому, камыш.

Фесе примерещилось, что в окно стучит Антон, как однажды, этой весной, он уже стучал. Словно пушинка, слетела с кровати. Но услышала за окном голос дежурного из ревкома. Подумала, что спрашивают отца, ответила:

— Тато с вечера в штабе — вызванный!

Узнав, что всех призывают на Сиваш, ближе к бою, обрадовалась: где-то там Антон, вдруг они встретятся, с какой-нибудь бумагой Антон прискачет с той стороны. А может быть, на Сиваше найдется человек, видевший Антона… Разбудила Лизу, пошли на двор и вдвоем взялись запрягать.

В эту ночь полсотни бричек с разных концов Строгановки дружно выехали из дворов на широкую дорогу и, подскакивая на буграх, покатили к площади у церкви.

Холодно, мозгло. Но в груди горит — от того, что кругом множество людей и она, Феся, вместе со всеми приехала на площадь не последняя.

Перед слабо белевшей в темноте церковной стеной стояли в две шеренги и переговаривались красноармейцы с лопатами у ноги — саперная рота. Сквозь татаканье бричек и понукание лошадей слышались кашель, слова команды. Что-то шарахнулось, словно птицы взлетели из-под ног, это саперы взяли лопаты на плечо. Саперы первыми выступили, за ними потянулся обоз.

Глаза привыкли к темноте. Выехали за село, спустились с берега. Сиваш — мрачный, невозможно разглядеть, есть вода или нет.

Ветер тянул слева, колючая сырость обжигала Фесе щеку, — стало быть, вода надвигается. Доносились выстрелы. А не страшно…

От берега в сторону выстрелов отъехали на две версты. Под колесами шуршало, потом захлюпало. Из мглы появился всадник, послышалась команда:

— Бери вправо! Обоз, растянись!

Феся взялась обгонять подводы, чтобы выехать как можно ближе к другому берегу. Кричала на лошадей, обгоняла подводу за подводой… Мгла будто поредела. На востоке клубился туман — стало быть, там уже залило.

По доносившимся звукам, по голосам можно было понять — остановка, все послезали, взялись за лопаты. Мимо, как клубы тумана, будто в воздухе, проплывали возы с соломой или с камышом. Где-то в темноте солому и камыш сбрасывали в жидкую плывущую грязь, утаптывали. Проехал всадник, как тень, велел копать канаву и рядом накидывать валок. Феся с Лизой разошлись, принялись за работу. Двигаясь навстречу одна другой, перекликались:

— Феся!

— Тут я!

Погодя, вновь кричали, будто заплутались:

— Лиза!

— Ау!

Работая лопатой, Феся думала про Антона, а Лизе виделся за вспышками на Перекопе далекий, недоступный человек — Олег. Все говорил: когда придут красные, добровольно сдастся в плен — не боится. Исчез: либо уже сдался, либо ушел за вал, в Крым, и, может быть, стреляет в Антона.

Он городской, она же, Лиза, — степнячка. Будто и не пара, но вот столкнулись однажды под ночным небом. Разве она, Лиза, такая уж простушка? Жена начальника дивизии видела в хате печные узоры, звала Лизу представлять в спектакле веселую дивчину. Того гляди, поедет в город учиться. В самом деле поедет, когда кончится эта кровавая страсть, эти бешеные ветры, когда снова побелеет Сиваш.

Про Олега сказала жене начальника — не осудила Лизу.

Может, Олег еще придет в Строгановку, как подсчитала, через два-три месяца. А может, никогда больше не появится.

Как подумаешь о нем — больно душа ноет…

Лопаты поднимались и опускались без передышки — время не ждет, вода надвигается. Если сплошь зальет — войска на той стороне останутся без хлеба, без воды и без помощи, Врангель всех переколет, а живых в плен заберет. Там и Антон, и отец. Отец снова пошел с войском.

Справа, на валу, сильно забухали пушки; снаряды ударяли веско, даже здесь сивашское дно подбрасывало. Мимо Феси с Лизой толпой прошли на новое место неустанные саперы, прошли с лопатами, в шинелях с подоткнутыми полами. Слышался разговор: