Яков Ильичёв - Турецкий караван

— Но предоставлены Англией, — улыбнулся Мужен. — В прошлом. Забудем его ради будущего…

— А если прошлое… продолжается?

— Как? — словно бы не понял Мужен. — Ах, да… Но Турция, потеряв на западе, может, повторяю, приобрести на севере и востоке.

— Там у нас мир. А Западная Турция — в огне, — внешне бесстрастно сказал Юсуф. — В Смирне, на Босфоре, в Дарданеллах — чужие войска.

— Все может перемениться. Все войска, и ваши, можно повернуть…

— Но нам нужна не другая война, а мир! Оружие нам нужно для освобождения…

— Вы получите наше оружие. Необходимо лишь сохранить это в тайне. Но, несомненно, наши отношения будут зависеть от согласования основополагающих принципов, — глубокомысленно проговорил Мужен.

…Юсуфу на память пришел недавний разговор в Ангоре с Мустафой:

— Отставка твоя отклоняется. Не нужно отставки, — сказал Мустафа. — Кое-что уступим Франции, и договор с нею выключит ее из войны. Русские это поймут, помогать нам не перестанут.

— Перестанут, — сказал Юсуф. — Узнав о предложениях Буйона, перестанут верить и помогать.

— Ты не прав, Юсуф. Русские будут помогать изо всех сил, даже несмотря на голод. Их обязала революция. Это очень редкая революция. Вернее, единственная. Совершив ее, русские неизбежно будут помогать Турции, с которой раньше Россия воевала… А Францию, по крайней мере, выведем из войны, и нам станет легче.

Но если сейчас в отношениях с Францией. Мустафа зайдет слишком далеко, то будет уже бесполезно говорить с Фрунзе в Ангоре.

Заезжий дом с украинским флагом над крышей стал именоваться резиденцией. Бойцы устроили в комнатах спальни. У Фрунзе, советников и секретарей — отдельные номера. Протянули от города провода полевого телефона.

Отдохнув, перекусив, Фрунзе попросил Кулагу пригласить советских полпредов. Через тридцать минут Абилов и Михайлов приехали в автомобиле российского представительства. Сразу же появился и Дежнов с портфелем.

Фрунзе уже разложил на своем столе тетради, книги, удобно расположил куб из стекла — чернильницу, карандаши, пресс-папье, пепельницу. Сел, задумался. Локтем Фрунзе упирался в столешницу, голову положил на ладонь. Он был в светлой, любимой своей гимнастерке-косоворотке с пухлыми нагрудными карманами и с крохотной звездочкой-значком на клапане. Командирские знаки алели на рукаве. Нет, кажется, вовсе не расстроен. Абилов углядел торчавший из рукава край белой нижней рубахи, почуял чистоту и спокойную мощь этого человека. По-восточному Абилов стал говорить ему «ты».

— Здравствуй опять!

Фрунзе засмеялся, передвинул на столе плоскую пепельницу.

— Садитесь, товарищи, попробуем наметить план действий. Какова же обстановка?

Абилов сказал:

— В приморских городах обосновались мусаватистские группы. В Самсуне — во главе с Нури-пашой. Засылают агентов в Азербайджан. Это они зажигают пожары на промыслах Баку. Во главе трапезундской группы стоит доктор Хосров Султанов. Под маской помощи беженцам, горцам и местной бедноте просит денег у Ангоры. Комитет группы «Вожаки» находится в Карсе. Это офицеры бывшего в Баку татарского полка мусаватистов. Следят за прибывающими в Турцию, теперь, конечно, за вами, товарищ Фрунзе. Всё сообщают штабу Востфронта. Бывший городской голова Гянджи Фаттихов отправлен в персидский Азербайджан, организует отряды курдов и шахсеванцев. Французы выдали ему три миллиона франков…

— Вы говорили об этом с Мустафой?

— Конечно! Несовместимо с нашей дружбой… Ведь и некоторые ангорские деятели мечтают присоединить Азербайджан. Недавно я устраивал вечер, и вот векиль телеграфа выступил с речью — мол, в скором будущем, надеюсь, увидим в ангорском Национальном собрании депутатов от дорогого Азербайджана!

— Все-таки так! — воскликнул Фрунзе.

— Я назвал Мустафе врагов Советского Азербайджана.

— И что же?

— Правительство обсудило и предложило комвнуделу принять меры. Юсуф сказал мне, что главари будут высланы. Карабекиру приказано отправить «вожаков» на Западный фронт.