Евгений Гущин - Дом под черемухой

— Испугается, — рассмеялась Колобихина.

— Значит, когда ты на него собачишься — это нормально. А по-хорошему испугается? Мол, что-то задумала? Вот и беда-то наша, что не хотим уступить друг другу. Гордость свою унизить. Уперлись, как быки, рогами в стенку и прем… А кому лучше? Нам? Нет. Им? И им плохо. Надо что-то делать, Нинша. Нельзя так больше. Жизнь-то короткая. Холодно одной-то.

— Холодно, — вздохнула Колобихина.

Женщины замолчали, задумались каждая о своем, и в этой хрупкой тишине проклюнулся гул далекого трактора.

Колобихина подняла голову. Евдокия встала, вглядываясь в даль. От Налобихи пылил одинокий трактор.

— Никак, Брагин? — спросила Колобихина.

— Он, больше некому, — отозвалась Евдокия. — Одни едет. Без комиссии и без начальства. Культурный пахарь…

— Как думаешь, что ему там сказали?

— Не знаю. Но раз один, значит, ничего у них не выгорело.

— А вдруг какую записку от председателя везет?

— Хоть две записки. Пахать не дам. Под трактор лягу, а не дам.

— Почему ты одна-то ляжешь? — обиделась Колобихина. — Я тоже лягу. Меня-то не считаешь за человека?

— Ну, значит, обе ляжем, — рассмеялась Евдокия. Отряхнула телогрейку, накинула на плечи и стала ждать Брагина. Колобихина стала рядом, с тревогой глядела на приближающуюся машину, которая миновала подножие склона и уже лезла сюда, на вершину.

Гул трактора услышали и брагинцы, что жгли костер с другой стороны склона. Пришли к своим машинам и тоже глядели на приближающийся трактор звеньевого, тоже ждали.

— Держись, Нинша, — шепнула Евдокия, блестя глазами. — Сейчас воевать будем. Под трактор кидаться.

— Кидаться, так кидаться, — отозвалась верная Нинша, и придвинулась к подруге вплотную, и обняла ее, чтобы та чувствовала: Нинша рядом и никуда не уйдет, не бросит подругу.

Однако Брагин прогрохотал на своем тракторе мимо женщин и, не останавливаясь, махнул рукой своим, чтобы заводили тракторы и ехали за ним. Машина сползла со взгорья и побежала дальше — на брагинские поля. Егор, Сашка и Колька Цыганков, не глядя на женщин, запустили двигатели, залезли в кабины и поехали вслед за своим звеньевым.

— Свой клинышек кончать поехали! — с легкостью рассмеялась Колобихина. — Не выгорело у них!

— Не выгорело, — проговорила Евдокия, чувствуя, как сваливается гора с плеч, как спадает нервное напряжение, и с шумом перевела дух. — Победили мы, Нинша! И еще победим, вот увидишь!. И урожай у нас будет выше, чем у Брагиных, и хлеба соберем больше! Я скорее сдохну, чем после всего этого дам Брагиным обойти себя! Не бывать этому, Нинша! — Она обняла Колобихину за плечи и смотрела, как уменьшаются на глазах уходящие тракторы, и радость будоражила Евдокию. Они отстояли землю, и земля откликнется на заступничество, потому что земля жива и благодарна и у нее есть память. В это Евдокия верила свято.

Брагины больше не показывались на Мертвом поле. В правление Евдокия пока не заходила, и только через два дня, когда звено закончило сев и прикатку, когда технику поставили на машинный двор, Евдокия пришла к председателю.

Постников сидел в кабинете один, читал какую-то бумагу. На Тырышкину он глянул мельком и с досадой. Бумагу отложил не сразу, а спустя некоторое время.

— А-а, партизанка явилась, — проговорил без особой радости.

— Это почему «партизанка»?

— Будто сама не знаешь. На Брагина наскочили трактором. Радиатор помяли. Это как называется?

— Не знаю, как это называется. А вот когда пашут землю, на которую нет плана, это называется авантюризмом. Это я знаю точно. Может, еще и похлеще называется. Я сейчас пойду к Ледневу и как коммунист и член бюро буду требовать, чтобы было собрание. Вот там и поговорим и о партизанщине, и обо всем остальном.

Постников вяло отмахнулся:

— Ты не шуми, не шуми. Чуть чего, сразу бюро, собрание… Без собрания не разберемся, что ли?

— Так не я же этот разговор затеяла, — сказала Евдокия, остывая. — Не я посылала Брагина на авантюру.

— Ну, будет тебе. Авантюра, авантюра… Грамотные какие все стали. Как у вас там на поле? Закончили?

— Закончили, Николай Николаич. Посеяли, прикатали.

— Ну молодцы! Как думаешь, урожай будет?

— Кто его знает, — осторожно сказала Евдокия. — Как погода. Сейчас бы теплый дождик, да хоро-о-ший, а то вон какой ветрище. Сушит землю. Дождик был бы — спасение.

— Да-а, — Постников поскреб в затылке. — Дождь позарез нужен. А с катками вы ловко придумали — по два. Мы потом всем дали такое указание. А с Мертвым полем — бог с ним, забудем.