Николай Самохин - Если копнуть глубже

Иван Матвеевич задумчиво покивал головой:

— Ишь ты… какая арифметика. Куковала бы, выходит, курьерша-то… кабы не Пашка? И специалист тот же…

— Выходит, так.

— Ну, спасибо, Яковлевич. — Иван Матвеевич поднялся. — Верно говорится: одна голова хорошо, а когда ни одной вот… — он постучал пальцем в лоб. До того другой раз дырявым своим котелком додумаешься…

Иван Матвеевич ушел как будто успокоенный. Однако на следующее утро — я побриться еще не успел — опять позвонил под дверью.

— Яковлевич, — сказал жалостно, — не пошутил ты надо мной вчера? Сознайся. Сижу — извелся весь. И так кину, и так приброшу — вроде правильно, твоя вроде правда… насчет правды-то, окончательной. А вот сосет тут и сосет, и хоть ты убейся… Этот-то как же? — он показал головой вверх. — Наш-то? Ведь жук он, получается, а? — и заторопился. — Ей-богу, не из-за потопов я! Пусть бы уж лучше каждый месяц топил, дьявол… Но ведь жук! Скажи честно — сам-то как считаешь?

Я вздохнул:

— Жук, Иван Матвеевич.

— Вот! — обрадовался он. — И я говорю: жучина первый сорт! Ффу-у! Прям отлегло… А что ж ты мне здесь плел-то? Час битый уговаривал.

Пришлось мне сознаться:

— Да не вас я уговаривал — себя.

А я и сам понял это лишь под утро: себя, себя уговаривал. Утешал. Очень уж хотелось утешиться. Потому что как раз накануне нашего с Иваном Матвеевичем разговора выстраивали мы с коллегами такую же «цепочку». И открывал ее наш собственный Пашка, а замыкал наш собственный курьер. Пашке, затравившему всех своими капризами, отдали мы четырехкомнатную квартиру, дабы смог он наконец отделить сына, сынулечку… кандидата наук, мужика тридцати лет. Курьеру же вовсе ничего не досталось. Оборвалась перед ним цепочка. Пока. В который уж раз — пока… И сидели мы, умники, опустив глаза долу, глубокомысленно «копали» и «взвешивали» и старались изо всех сил поверить, что окончательная правда в этой убогой дележке, а не в том, что Пашка наш — беспардонный рвач и самозваный гений.

А что касается переоценки сверху, то здесь Иван Матвеевич напрасно опасается: ее и точно пока не было.