Николай Павлов - Горячее лето

…Звенели над поселком песни. Потом все стихало. Группы и пары направлялись в степь. Строители шли провожать колхозниц к стану.

— Люблю нашу степь, Паня. А ты? — спрашивал Петр.

Оказалось, что и он и она любили степь, звезды и настороженную тишину ночи. Шли стерней и говорили, как перед длительной разлукой. Сзади остался город. Они шагали в темень. Паня чутьем угадывала дорогу.

Петр рассказывал о недавно прочитанной книжке, автобиографии московского каменщика, лауреата. Березов дал. Этого каменщика приглашали даже за границу. Здорово, а?

Лучшего слушателя, чем Паня, и желать было не надо. Она слушает чутко, подхватывает мысли на лету, вставляет свои меткие словечки.

— Бывают же такие люди, Паня, на земле. Самый лучший! Чемпион… Знаешь, Паня… Есть у меня мечта. Большая-большая мечта. Заветная.

— Стать чемпионом?

— Да! Пусть не в таком масштабе… Ну, хотя бы самым первым в городе. Как ты думаешь, смогу?

Справа замелькал огонек. Это — стан. Они изменили направление пути.

До сих пор Петр носил свою тайну-мечту в сердце, никому не высказывал. От Пани у него теперь секретов нет. Как тот огонек, маячила перед ним мечта о славе.

Издали, от полевого стана, доносилась песня:

Чистый, чуть вибрирующий голос мог принадлежать только хорошей и обязательно влюбленной девушке. Такой, как Паня. Но… любит ли Паня? Откуда он это взял?

Паня ответила:

— Сможешь, Петя.

— Ты веришь мне? Ты искренне говоришь, Паня?

— Иначе не умею.

— Паня, Паня! Я добьюсь. На Степном мое звено первое. Я догоню и заводских каменщиков!

Петр смолк. Ему хотелось рассказать, как, стоя на возводимой стене, он в свободную минуту смотрит в степь и ищет ее, Паню, глазами. Как ему хочется, чтобы она читала о нем в газетах, слышала о нем по радио.

Он не заметил, что Паня чуть отстранилась, точно прочла его мысли и немного испугалась их.

Наутро Петя Проскурин явился на работу раньше обычного. Он взобрался на подмости, когда воздух был еще по-ночному приятно прохладен, а солнце, только оторвавшееся от земли, застланное туманной дымкой, обозначалось на востоке бесформенным светлым пятном. Петр весь находился под острым и сладким впечатлением вчерашнего вечера. Вглядываясь в степь, он видел два комбайна, плавающие по желтому морю. А в стороне — самоходные сенокосилки. За ними черными точками движутся люди. Там — Паня Кондакова, девушка, которую можно найти только один раз в жизни, потому что она единственная на свете — такая.

Петр привычно осмотрел, все ли готово к началу работы. Он переставил выше порядовки-стойки, зачалил на них шнур, по которому ведется кладка. Затем тщательно, до блеска, надраил свою и без того чистую кельму. Приятно взять в руки сверкающий инструмент, хотя он и предназначен для работы с раствором. Петру хотелось, чтобы все сегодня сияло.

Далее он осмотрел штабельки шлакоблочных кирпичей, уложенные на подмостях в строгом порядке, и остался недоволен. Кирпичей было маловато, штабеля невысокие, подручному придется низко склоняться. Это может замедлить темп в самом начале. А если плохое начало, так и весь день не будет хорош. Как бы устроить, чтобы кран подал кирпичи раньше всего ему?

По расписанию очередь Проскурина вторая. Петр направился к другой стенке, которую выкладывало соседнее звено Семенова. Оказалось, там кирпичей еще меньше.

Прежде других на стройку пришел Егоров. Петр сразу крикнул:

— Товарищ бригадир, прошу подкинуть кирпича.

— Хорошо, Петя.

— В первую очередь.

— Как положено. По графику.

— По графику! А если сверх графика? — резко возразил Проскурин.

— Не могу.

— Не можете? — присвистнул парень. — Так что же, по-вашему, график должен стеснять передовиков?

— У тебя кирпич есть. На целый час хватит. У соседа меньше.

— Ну, хорошо. Все понятно, — отрывисто бросил Петр и отошел в сторону, повернулся спиной.

Егоров минуту раздумывал, потом приблизился к Проскурину, тронул его за плечо и примиряюще сказал:

— Ладно, Петро, дам команду. Не сердись, я же к тебе навстречу всеми помыслами. Ты ж у нас растущий.

Вместе с солнцем на востоке подымались тучи. Они густели, чернели и, наконец, поглотили солнце. Подул свежий, влажный ветер.

«Промокнет сегодня Паня», — подумал Петр.

— Благодарю, — сухо ответил он Егорову через плечо.

К восьми часам, когда стройка стала наполняться людьми, Проскурин забеспокоился: не было подручного, который ведет у него расстилку раствора.