Вера Дорофеева - Истории без любви

А ведь лет десять назад с этой же трибуны докладчик высказывал если и не новые идеи, то вполне дельные мысли. Что случилось за эти годы? Изменились возможности ученого? Нет. Все осталось прежним. Тот же пост, те же степени, тот же круг обязанностей. И... полное отсутствие идей.

Хорошо поставленный голос, круглые фразы... Есть усталый человек, но исчез ученый. А существовал ли он — имя рек плюс все звания и степени — как подлинный исследователь? Ведь и десять лет назад докладчик высказывал дельные мысли, отталкиваясь от чужих идей.

Почему он так упорно ссылается сейчас на опыт прошлых лет?

Старается этим прикрыть свою несостоятельность? Или просто не желает знать, что произошло за эти годы в науке, в организации исследований?

А может быть, просто старость? Но разве мало ученых, не отмеченных званиями, подобно докладчику, уходят из жизни, а их идеи осуществляют другие?.. Где истоки пассивности? Откуда вдруг приползает равнодушие?..

Неожиданно почему-то вспомнился рассказ Шефа о походе диссертанта в другое ведомство. Тоже равнодушие, да еще какое! В этом зале докладчик хотя бы пытается его как-то прикрыть, задрапировать. Жестокая необходимость. За столом президиума сидят специалисты, равные по степеням и должностям. От них не отмахнешься. Вот и приходится докладчику ловчить. Развесил графики по стенам, заставил демонстрационный стол новыми приборами: «Смотрите, любуйтесь, проверяйте. Мы тоже что-то делаем». Но ведь все это — чужая работа, воплощение чужих идей. Или он всерьез думает, что руководителю достаточно стоять во главе дела? Не то время, и не те законы оно диктует. Любопытно, как повел бы себя докладчик, окажись он на месте того ученого секретаря, к которому пришел Дейнеко? Отказал бы так же беспардонно или нет? Наверное, отказал бы, именно из-за равнодушия... Отмахнулся бы, и все. Страшная вещь — равнодушие...

Докладчик был точен. Просил сорок минут и уложился. Видно, предварительно хронометрировал свое выступление. Даже полминуты осталось в запасе. Президент корректно поблагодарил за сообщение и предложил задавать вопросы. Зал молчал.

А что спрашивать, когда сорок минут тебе с трибуны рассказывали, что Волга впадает в Каспийское море?

— Значит, вопросов нет? Такой исчерпывающий доклад, что всем все ясно... — Патон уже стоял за председательским местом, засунув руки в карманы пиджака, точно они озябли. — Тогда у меня вопрос: какие вы можете назвать новые идеи, которые были выдвинуты в институтах отделения?

Докладчик, повернувшись к президенту, промакнул белоснежным платком вспотевший лоб. Готовясь к отчету, он ждал подобных вопросов, и все же...

— Вы спрашиваете о новых направлениях?

— Нет, об идеях.

— Сначала необходимо определить, что понимать под термином «идея».

При этих словах губы президента на мгновение сжались. Потом саркастическая улыбка появилась на лице.

— Вы начали доклад с почти классической цитаты об идеях, по-моему, правильно определив суть этого понятия. Зачем же нам еще раз возвращаться к сказанному? Экономнее ответить, какие есть новые идеи.

Вот оно, откровенное желание уйти от прямого, четкого вопроса, потому что ответить нечего. Ну что ж, посмотрим, как он вывернется.

Докладчик вновь упорно побежал по кругу. Он уверенно заговорил о том, что да, идеи, в общем-то, есть. Вот, например, в одном из институтов отделения коэффициент полезного действия — они подсчитывали — тридцать пять процентов. Уже есть и практический результат. Голос докладчика вновь зазвучал уверенно, и круглые фразы опять покатились в зал, усыпляя собравшихся. Патон продолжал стоять, согласно кивая. Докладчик кончил и, как школьник у доски, перевел дух: кажется, пронесло. Президент понимающе усмехнулся, и в третий раз последовал слегка переиначенный все тот же вопрос:

— Тридцать пять процентов КПД — это констатация факта, а не идея. Хотя бы в этом институте есть новые идеи?.. Что? Не можете точно ответить?.. Значит, нет. По первому вопросу все ясно.

Докладчик потерянно молчал. Кое-кто в зале усмехнулся, кое-кто сидел, опустив глаза. Борис Евгеньевич мгновение помолчал, наклонив голову, и вновь с интересом посмотрел на докладчика.

— Вот вы говорили об организации науки. Какие комплексные проблемы решает ваше отделение совместно с другими?

Вопрос открывал если и не путь к организованному отступлению, то хотя бы лазейку, чтобы уйти с трибуны с достоинством. Поняли это и сидящие в зале, и сам докладчик. Он торопливо заговорил, что уже упоминал в своем сообщении о важности подобных исследований, но регламент не позволил на них остановиться...