Отиа Иоселиани - Звездопад. В плену у пленников. Жила-была женщина

— Слушаю! — отозвался Гено, вычитывая новый лист.

— Что собираются делать с Доментием?

— С редактором?

— Да.

— А что? — Гено поднял голову. — Почему ты спрашиваешь?

— Тогда, может быть…

— Что-нибудь случилось?

— Говорят, его переводят в райком.

— В первый раз слышу.

— Инструктором…

— Хотят убрать отсюда?

— Вот и сегодня он вызван к секретарю…

Дверь приоткрыла молоденькая корректор Циала Жгенти. Шакро поспешно надорвал конверт, лежавший на столе, и стал читать письмо.

— Доброе утро! — Циала улыбнулась Гено и подмигнула в сторону Шакро.

Гено без улыбки кивнул ей и поднял вверх большой палец: мол, Шакро вот такой парень.

Циала прижала руки к груди и закатила глазки.

Постепенно собрались типографские рабочие. Залязгали, застучали станки — рабочий день начался.

Редактор пришел часам к двенадцати, но Гено его не видел.

Во второй половине дня редактора опять вызвали в райком, однако вечером ему предстояло подписать номер, так что рано или поздно Гено надеялся застать его.

Поначалу он хотел дождаться редактора и поговорить, но станки грохотали с таким остервенением, что он с гудящей от усталости и шума головой встал и вышел на улицу.

С утра он ничего не ел, от этого на душе было муторно, скверно. Завернул в закусочную. Взял сосисок с пивом. «Вот и пиво уже разбавили. Значит, близится лето», — подумал он, ставя на стол допитую кружку.

Вышел опять. Присел на скамейке в сквере. Домой не спешил, — там его никто не ждал. Подумал зайти в библиотеку, но голова раскалывалась — не до чтения.

— Здравствуй, старина!

Рядом на скамейку устало опустился Ушанги Ахвледиани, университетский приятель Гено.

— А! Ты откуда?

— То есть как откуда? Я тут каждый день прогуливаюсь. Утром в один конец, вечером в другой.

— Ах, да, верно… Ну, как, ты все еще там? Не переменил работу?

— Кто ж мне поменяет железо на золото?

— Такое уж золото твоя деревня?

— По сравнению с той, где я работаю, — рекордный слиток! Хоть дорога приличная есть.

— Что говорят в отделе просвещения?

— Просветители? Я им уже не верю, пусть говорят, что хотят. Представь себе, пока я из дому пешком доберусь сюда…

— Почему же пешком? Разве к вам не ходит автобус?

— В такую рань, мой дорогой, автобусов не бывает — это во-первых. А во-вторых — ходят ли они вообще? А? Как ты думаешь? Шофер кричит — покрышек нет, и так пялится на меня, вроде дал их мне на хранение, а я не возвращаю.

— С покрышками действительно туго. На проселках они особенно быстро стираются.

— А потом, когда я, наконец, заберусь туда, — Ушанги махнул рукой в ту сторону гор, где была деревня и школа, в которой он работал, — и проведу там урок, можешь себе представить, на каком уровне он пройдет.

— Я думаю, твой урок все-таки будет неплох.

— Не обольщайся, — покачал головой Ушанги. — Потом возвращаюсь домой, а там, если хозяйством да виноградником не заняться, на учительскую зарплату семью не прокормишь. Не-ет! На библиотеку деревенскую кошусь, как на грешницу, как на искушение, боюсь, как бы не совратила…

— Почему перестал писать для нас? Без твоих заметок газета скучнее.

— Тогда я еще не сдавался. Брыкался, брат, из последних сил. А теперь…

Ушанги встал.

— Что? Уходишь?..

— Пойду. Виноградник нужно мотыжить и окучивать. Да и вина в чане убавилось, перелить придется… Эх, старина! — Заглянул бы как-нибудь на досуге, что ли? Хлеб без тебя черствеет и вино киснет… Нет, я серьезно, заходи — рад буду!..

— Узнаешь вон того? — Гено кивнул на мужчину, появившегося у входа в сквер, в конце аллеи.

— Представь себе, не узнаю. В самом деле не узнаю, — улыбнулся Ушанги. — По нашим конспектам институт окончил, а теперь где вынырнул?.. Эх, дай бог каждому!..

Мужчина, заложив руки в карманы кителя, неторопливо прошествовал в чинаровую аллею.

— Куда это он путь держит, хотел бы я знать?

— Не то что сейчас — когда он рядом сидел в аудитории, я и тогда не мог понять, куда он ходит и зачем.

— Пожалуй, и я пойду.

— Едем ко мне, если есть время.

— Нет, на такое я сейчас не раскачаюсь. Схожу, узнаю, может быть, фильм приличный сегодня, а потом домой. Тоже дел невпроворот — дом недостроенный стоит.

У выхода из сада Гено задержался:

— Слышал? Доментия переводят от нас.

— Куда?

— В райком. Инструктором.

— Если он, будучи редактором, выпивал, инструктором тем более не бросит.

— Да нет, не только из-за этого. Я думаю, из-за статьи. Я еще не говорил с ним, но мне так кажется.