Франц Таурин - На Лене-реке

Председатель комиссии инженер Щегольков присоединился к мнению рабочих.

Комиссия решила, что снижение качества кож в партии № 128 произошло от нарушения технологического режима вследствие небрежности работницы Королевой и мастера Чебутыркина. Перову было указано на недостаточный контроль за действиями мастера.

Вечером дома Василий сказал Тане:

— Не дали мы в обиду Андрея Николаевича, хоть и хотелось кое-кому на нем отыграться.

— Кому же это?

— Да больше всех директору. По его заданию Запрягаев старался. Точит директор зуб на нашего начальника.

— Может, и есть за что? Кожи-то, говоришь, попорчены.

— Это дело особое. Тут какой-то пакостник завелся.

На следующий день утром, после обхода цеха, Перов поднялся в заливную лабораторию к Чебутыркину.

— Так дальше у нас работа не пойдет, Прокопий Захарович, — сказал он, посмотрев в упор на съежившегося старшего мастера.

— Я и то уж, как бы так сказать, вижу, что не ко двору вам, — попытался обидеться Чебутыркин. — Стар стал, против вас, молодых, мало знаю.

— Не то говорите, — строго ответил ему Андрей, — дело не в старости и не в молодости, а в честном отношении к своему делу.

Стояли суровые январские морозы. Взглянув утром на укрепленный у входной двери термометр, Андрей за завтраком шутливо сказал:

— А сегодня опять мороза совсем нет.

Это означало, что на шкале синему столбику места не находилось и он, съежившись, скрывался полностью в шарике термометра.

— Опять! — отозвалась Людмила. — Ну и сторонка!

— Зато ветра совсем нет, мороза почти и не чувствуешь, — утешал Андрей.

— Да, зато! — возразила Людмила. — Зато, наверно, и туманище опять такой, что дальше своего носа ничего не увидишь.

Выйдя на крыльцо, Андрей остановился в изумлении и подумал: «Да, сегодня Людмила, безусловно, права. Такого тумана я еще не видывал».

Зимние туманы — примечательная особенность Приленска. Переохлажденный воздух почти совершенно не поглощает влаги. И даже того сравнительно небольшого количества, которое выделяется при дыхании людей и животных и выносится вместе с дымом из печных труб, вполне достаточно, чтобы окутать весь город непроницаемой белесой мглой.

Андрей вспомнил прочитанное где-то: «Жители Лондона туману наибольшей густоты дали название «гороховый суп» — и подумал, что для зимних приленских туманов вполне подошло бы определение «цельное молоко».

Он едва не наткнулся на какого-то человека и сошел на мостовую. Свернув за угол, услышал урчанье автомобильного мотора. Судя по звуку, машина была где-то очень близко, но только за несколько шагов стал виден свет ее зажженных фар.

«Нет, тут еще беспокойнее», — сказал он про себя и перешел обратно на тротуар.

Мороз пощипывал уши. Андрей поднял воротник полушубка. До завода было недалеко, и на работу он ходил всегда в кепке.

«Удивительный климат, — изумлялся он, — пятьдесят градусов, а мороза почти не чувствуешь. Написать москвичам, что в кепке хожу, — не поверят».

Войдя в цех, Андрей смахнул иней, осевший на бровях и ресницах. Утренний обход цеха он начал с отмочно-зольного отделения. Здесь стоял туман не менее густой, чем на улице, — в большом ушате гасили известь для заправки зольника.

На борту открытого зольного чана лежала груда шкур, белых от известкового раствора. Мишка Седельников в длинном кожаном фартуке и больших пятипалых рукавицах сбрасывал в чан шкуры. Сычев длинным тонким шестом погружал шкуры в зольную жидкость.

Заметив начальника цеха, Мишка зашевелился проворнее. Шкуры быстрей полетели в чан одна за другой. Рывком сдергивая верхнюю шкуру с кучи, Мишка ловким движением рук придавал ей слегка вращательное движение. От этого шкура опускалась в чан «в расстил» и, вздуваясь пузырем, плавала на поверхности, пока Сычев шестом не погружал ее в известковый раствор.

— Ну, как порешила комиссия? — спросил Сычев, поздоровавшись с Андреем.

Андрей начал рассказывать.

— Разрешите прикурить, товарищ начальник, — сказал неслышно подошедший сзади Седельников.

Андрей оглянулся. Мишка, засунув руку в узкий карман жесткой брезентовой спецовки, вытащил смятую пачку «Звездочки». При этом из кармана вывалился на пол коробок спичек.

— Экономный ты стал, Михаил, — усмехнулся Сычев.

Мишка, нимало не смутившись, прикурил и, отойдя на несколько шагов, присел на край большого, покрытого известью ушата.

Сычеву хотелось поговорить по душам, и он отослал Мишку в лабораторию за термометром.