Франц Таурин - На Лене-реке

Как она обрадовалась, увидев его! Сколько нежности было в ее взгляде!

Неужели он никогда больше не увидит ее глаз… милых, ласковых, родных…

Таня только что уложила ребятишек. Федя за столом решал задачи. Он учился в вечерней школе. Ольга перед отъездом взяла с него слово, что он не бросит школу и будет учиться на «отлично».

И теперь Федя старался изо всех сил, чтобы сдержать слово.

В дверь резко постучали.

— Парамонова здесь живет? — спросил хрипловатый мужской голос.

Федя открыл дверь.

— Войдите.

Высокий человек в потрепанной солдатской шинели вошел и остановился около порога. На обветренном, чисто выбритом молодом еще лице резко обозначались на впалых щеках глубокие морщины. Тане показались знакомыми его светлые, широко поставленные, чуть раскосые глаза.

— Я — Кононов, отец ваших приемышей, — сказал он.

«Ну да, — догадалась Таня. — Наташкины глаза-то». Она встала, подошла к солдату и помогла ему снять заплечный мешок. Кононов осторожно опустил котомку на пол.

— Проходите, садитесь. Чайком напою вас, — захлопотала Таня. — Ребятишки-то уж спят. Надо ли будить? — взглянула она на Кононова.

Тот отрицательно покачал головой.

— Не надо. Мне бы взглянуть только.

Таня подошла к Кононову.

— Вы разденьтесь. Остановитесь-то здесь, наверно?

— А не стесню?

— Какое же стеснение? Места хватит. Дайте я вам помогу, — сказала Таня, заметив, как он болезненно сморщился, высвобождая негнущуюся левую руку из рукава шинели.

Таня повесила шинель, подошла к двери, ведущей в соседнюю комнату, и, подозвав жестом Кононова, отдернула ситцевую шторку.

— Смотрите, все они тут. Малыши рядом в уголке, а вот прямо Наташа.

Кроватка Наташи стояла против двери, и свет падал прямо на лицо спящей девочки. Кононов смотрел на дочь и с трудом узнавал в ней ту маленькую четырехлетнюю девочку с заплаканным пухленьким личиком, которая, прижавшись к матери, умоляюще смотрела на него, когда он, уже стоя на пороге, бросал через плечо грубые слова.

С тех пор прошло два года. Многое видел и перевидел Кононов, но этот детский, еще не все понимающий, но уже осуждающий взгляд забыть не мог.

Наташа спала на боку, лицом к двери, свет потревожил ее, и она откинула голову, так что стала видна тонкая детская шея и под натянувшейся кожей едва приметно обозначались ключицы. Чем дольше вглядывался в дочь Кононов, тем более похожей на мать казалась она ему.

— Лиза… — едва слышно прошептал Кононов, и стоявшая рядом Таня, подняв на него глаза, увидела, как по обветренной его щеке скатилась слеза.

Таня осторожно вышла на кухню, оставив Кононова одного в детской комнате.

А он стоял неподвижно и думал.

Бывает такое у человека, когда за несколько минут вся жизнь пробегает перед мысленным взором и не только прошлое увидится, но и в будущее невольно заглянешь.

Вот и Кононов попытался заглянуть. И то, что он там увидел, показалось ему труднее, нежели все прошедшее. Впереди было одиночество. Дети, его дети, лишившись матери и потеряв отца, нашли мать, и не мог он, не имел права отнять у них мать во второй раз.

Кононов вышел из детской и бережно задернул шторку. Таня стояла у окна; услышав шаги Кононова, она обернулась.

— Откуда вы сейчас, Алексей?

— По совести сказать, — невесело усмехнулся Кононов, — из самого пекла. Из-под Воронежа. Только небольшую посадку в госпитале имел.

«Воронеж» — слово это словно ожгло Таню, но она не успела еще задать вопросов, как Кононов опередил ее:

— С Василием мы в одном взводе были, он помкомвзвода, я командиром отделения.

— Как же он? — кинулась к нему Таня.

Кононов не ответил прямо на ее вопрос.

— Много мне вам рассказать надо, — он вопросительно посмотрел в сторону Феди.

Федя понял, что Кононов хочет поговорить с Таней с глазу на глаз.

— Я пойду в клуб, там сегодня постановка, — сказал Федя, оделся и вышел.

Таня, встревоженная словами Кононова, молча глядела на него. Он сидел, устало опустив голову.

— В последнем бою я вместе с Василием был, — начал он, когда за Федей закрылась дверь. — Страшный бой был. Василий недалеко от меня лежал… Снаряд ударил совсем близко от нас. Мне осколком руку перебило, — он ткнул пальцем в предплечье левой руки, — и контузило крепко. Очнулся я в медсанбате… Василия там не было…

Кононов говорил медленно и глухо, с трудом подбирая слова.

— Из роты приходили, разыскивали его среди раненых… Не нашли… Я потом в госпитале лежал в Казани. Оттуда уже выписали…