Борис Василевский - Окна

Я вернулся в сельсовет к Артему Федоровичу. Мы переписали все предприятия, организации и учреждения в Уэлене, подсчитали число работающих в них и в каждом случае выделили приезжих и местных. Получилась любопытная картина. В совхозе трудились в основном коренные жители Уэлена, а из приезжих — всего 13 человек. Много, около пятидесяти человек, местных было занято также в косторезной мастерской, но увеличилось и количество приезжих работников косторезки — до десяти. Прежде, то есть десять–пятнадцать лет назад, их насчитывалось три-четыре… Несколько возросло число работающих в школе-интернате, в детском саду, в больнице. Это понятно: в школе прибавились классы, из восьмилетней она превратилась в десятилетку, расширились интернат, детский сад, и больница, которая раньше по сути была поликлиникой, обзавелась теперь стационаром. И в больнице, и в детсаду приезжих и местных работало примерно поровну. Оставим в стороне полярную станцию, укомплектованную только приезжими: полярка существовала в Уэлене издавна, и специалистов для нее — радистов, аэрологов, гидрометеорологов — как и для других полярных станций, поставлял по традиции Ленинград, ЛАУ — Ленинградское арктическое училище. Не будем также брать в расчет такие учреждения, как Дом культуры, библиотеку, сберкассу и т. п., где работающих всегда числилось по одному, по два человека… Но что бросалось в глаза: за эти годы в поселке образовались предприятия, занятые исключительно обслуживанием населения — Дом быта, комбинат коммунальных предприятий, электротеплосеть, — и чрезвычайно увеличился штат товаро-заготовительной базы. Здесь в основном и работают приезжие — более восьмидесяти человек, то есть столько, сколько, как я уже упоминал, десяток лет назад всего было приезжих в Уэлене!

Но что же, например, — так уж расширилась сеть магазинов в поселке? Нет, как были два — продовольственный и промтоварный, — так и остались, только раньше они находились в одном здании, а теперь разъехались, разместились попросторнее, и, соответственно, появилась возможность насадить в них побольше продавцов. Раньше в обоих магазинах посменно работали по два продавца и спокойно обслуживали все население Уэлена. Сейчас в продовольственном сидят пять-шесть женщин в белых халатах, да еще кассир у выхода, потому что в магазине — «самообслуживание», да столько же примерно их коллег скучают в промтоварном. А надо сказать, что в промтоварный магазин уэленец активно ходит считанное число раз в году, когда «выбрасывают» новые товары, завезенные с генгрузом, во все остальные дни покупателей почти нет и продавцам фактически делать нечего… Или взять поселковую столовую. Она как была, так и осталась одна, и прежде в ней бессменно управлялся один во всех лицах Коля Донов — тоже из немногих уэленских старожилов, к несчастью, так нелепо погибший на охоте несколько лет назад… Коля и сам печь топил, и оленьи туши рубил, и готовил, и борщ наливал, и деньги принимал, а если бывало некогда, очередь стояла, махал рукой и говорил: «Ладно, старик, потом сочтемся…» Лишь полы и посуду ему мыла Нина Эйнена… А как готовил! То какие-нибудь оленьи отбивные изобретал, то бифштексы из китового мяса — величиной с тарелку. Уэленская столовая славилась в те времена по всей Чукотке, да и по Союзу, сказал бы я, потому что знали ее и нахваливали и геологи из Магадана, и журналисты из Москвы, и археологи из Ленинграда… Ныне в той же столовой заняты поочередно две смены — я не интересовался, сколько точно в смене, — но видно, что несколько человек у плиты, двое на раздаче, на мойке и, конечно, кассирша. Кассовый аппарат у нее, правда, не работает, но чеки ради важности она все равно выдает — пишет от руки, на клочке бумажки. Кормят при этом не в пример хуже, и не дай бог задержаться, прийти, скажем, перед закрытием, — по всем правилам общепита наскребут вам со дна котла холодных макарон с тушенкой… А ведь всем им надо начислять зарплату — «зряплату», как выражаются теперь остряки в Уэлене, — следовательно, увеличивается и штат бухгалтерии.

«Что делать? — отвечали обычно мне по поводу всех этих сравнений. — Население в поселке растет, необходимо его обслуживать». Но ведь, как мы уже видели, на основном-то производстве, в совхозе, количество работающих не растет, там оно сокращается, а растет население за счет приехавших работать в сферу обслуживания, так что выходит, большинство этих людей приехало обслуживать самих же себя?! Известно, что на Чукотке за годы Советской власти налажена подготовка собственных национальных кадров. Анадырское педучилище готовит учителей, Анадырский сельхозтехникум выпускает зоотехников для оленеводства, охотоведов-звероводов, бухгалтеров-экономистов. В Магаданском медицинском техникуме обучаются медработники: фельдшеры, акушеры. Из Провиденского строительного училища выходят строители, механизаторы. Чукотские учителя, врачи, работники культуры получают высшее образование в Ленинградском пединституте имени А. И. Герцена, в институтах Магадана, Хабаровска, Владивостока. Появились у чукчей и эскимосов свои писатели и поэты. Почему же в таком случае, не понимаю, надо везти с Украины, Ставрополья или из Краснодарского края, — ибо едут в основном оттуда, — почему с противоположного конца страны надо везти в маленький береговой поселок на Чукотке шофера, кочегара-истопника, продавщицу, кассиршу, дежурную по гостинице, а то и просто разнорабочего? Думается, что и на эти должности нашлись бы люди на месте. Однако пожалуйста: в том же Уэлене на комбинате коммунальных предприятий из 17 работающих — 14 приезжих, а в электротеплосети из 30 — целых 28… И такое положение не только в Уэлене. Впоследствии, когда я вернулся в Магадан, Валентин Алфеевич Ивакин, — человек, отлично знающий Чукотку, сам много лет работавший в Уэлене и затем в Лаврентия — секретарем райкома партии, а ныне заместитель начальника областного управления сельского хозяйства по кадрам, — да, когда я пришел к нему со своими уэленскими впечатлениями, Ивакин сказал, что такая же ситуация во всех поселках Чукотского района.