Кирилл Голованов - Море дышит велико

Однако докладчик упирался, ссылаясь на сроки. Он не мог подготовиться за одни сутки.

— Чует кошка, где собака зарыта, — пошутил Макар Платонович. — Тот раз получилось складно. Есть мнение — следует повторить.

— К чему матросам тактический фон и схемы маневрирования? Всё надо строить иначе, привлечь исторический журнал и воспоминания наших ветеранов.

— Не возражаю. Текст доклада представить на утверждение!

— Поручите механику. Он лучше знает личный состав.

— Отставить… Бестенюк еще узнает, почем раки зимуют.

— Тогда доктору…

— Повторяю: «Есть мнение» — и нечего пререкаться. Поперек батьки и лень родилась. А доктору дадим слово в прениях…

Но тут нашла коса на камень, и руководитель «крупными буквами» был вынужден принести жалобу на докладчика, обозначенного «мелкими», который, подумать только, соглашался представить лишь тезисы, а не дословный текст.

— Будут представители, — объяснял Макар Платонович. — А лейтенант Чеголин ведет себя вроде пятой ноги в колесе.

— Кто определил жесткий срок? — спросил Выра.

— Понимаете, товарищ командир, ему и готовиться не надо. Пусть повторит из своей тетрадки.

— Если необходим текст, перенесите на другое воскресенье.

— Поздно. Завтра прибудут корреспонденты и, может, даже из политуправления.

Вот тогда до командира корабля дошел смысл соотношения шрифтов. Макар Платонович авансом носил нашивки капитана третьего ранга, надеясь на переаттестацию. Но морское звание, хотя и равное береговому, задерживалось. Тирешкин надеялся, что отклики на конференцию, появившись в печати, подтолкнут соответствующий приказ.

— Послушайте, товарищ майор, — рассердился Василий Федотович. — Первейшая обязанность руководителя — ставить реальные задачи. Коли поздно менять срок, согласитесь с тезисами. Полагаю, докладчик не подведет.

Едва заместитель удалился, Выра вспомнил о приглашенных «представителях», и сразу же едкой волной поднялось раздражение. Умозаключения из лейтенантской тетрадочки годились как повод для разговора на офицерской учебе, но вряд ли найдут отклик среди личного состава. А что, кроме них, мог предложить зеленый хлопец, да еще непосредственным участникам войны в Заполярье? Преследуя свои цели, Тирешкин проявлял торопливость не только в сроках. Не считать бы ему звезды, а глядеть под ноги: чего не найдет, так хоть не упадет. Василий Федотович полагал, что лейтенанту Чеголину обязательно потребуется помощь, и собирался её оказать, чтобы не опозориться перед всем флотом.

Конференция, однако, началась неожиданно. Докладчик первым делом напомнил забавный случай, когда котельному машинисту Леониду Грудину вдруг понадобилось идти в увольнение с пистолетом.

«Это еще зачем?» — рассердился командир.

«Дык невеста с наганом. А я? Военный моряк — хожу так…»

Будущая жена Грудина была секретарем горкома комсомола, и ей по военному времени полагалось личное оружие. Историю этого знакомства помнили на корабле многие, но всё равно засмеялись. Смеялся и сам главный старшина Грудин, который сидел в первом ряду, улыбался Виктор Клевцов, хотя сам же снабдил докладчика необходимой информацией. Слушатели настроились на байки, а руководитель конференции растерялся, обнаружив резкое отклонение от утвержденных им тезисов. Но Чеголин развлекать не собирался. Упомянутый эпизод был неожиданно сопряжен с другим, не менее известным, когда близким взрывом был сдвинут с фундамента питательный насос котла, а Грудин сумел удержать пары на марке, обеспечив кораблю полный ход и маневр. Сопоставление записей исторического и старых вахтенных журналов, наградных листов и подшивок стенной печати переворачивало привычные представления о людях негромких флотских специальностей.

«Да кто же тебя надоумил, хлопче?» — подумал Выра, совершенно упустив из виду, что та же проблема обсуждалась совсем недавно в кают-компании на примере доктора Мочалова.

Лейтенант Чеголин не открыл ничего нового, но из его примеров получалось, что на подвиг были способны самые обыкновенные люди, те из них, кто понимал войну как тяжкий труд. Молодым слушателям было гораздо легче представить себя на их месте. Но такая позиция неизбежно подводила каждого из них к вопросу: «Способен ли ты так же трудиться, можешь ли повторить то, что совершили эти обыкновенные и такие земные люди, или дрогнешь в острый момент»? В честном ответе на это, весь смысл воспитания на боевых традициях.