Эльмар Грин: Рассказы

Леппялехти видел, как он закачался и хлопнулся ничком на бревна и как погрузились в воду сначала его ноги в тяжелых сапогах, а за ними поползло с бревен и все его тело. Леппялехти бросился к нему, забыв про все на свете, и, раскидывая камни и ломая кусты, прорвался к воде и упал плашмя на плывущие бревна, уносившие Юхо. Он достал Юхо за шиворот в тот момент, когда тело его почти совсем сползло с бревен и только одно плечо и голова еще торчали над водой и плывущими бревнами.

Кряхтя и распихивая бревна, вытащил его Леппялехти на берег, сам вымокнув при этом с ног до головы.

Он прислонил Юхо спиной к большому камню и остановился перед ним на коленях, тяжело переводя дух и отирая мокрым рукавом лицо. Руки его слегка дрожали, и он тяжело соображал, что нужно делать дальше.

Что-то нужно было немедленно сделать, а что именно — он сразу никак не мог сообразить и только тяжело сопел и отфыркивался от попавшей в рот воды. Но когда он случайно оглянулся и увидел, что через пороги снова широким и свободным потоком движется лес, он вспомнил, что ему надо немедленно сделать, и заскрипел зубами от ярости.

Произошло то, с чем он давным-давно хотел раз и навсегда покончить, хотя бы ему пришлось для этого сдохнуть.

И на этот раз он медлить не стал. Схватив Юхо Ахо левой рукой за грудь, он тряхнул его изо всей силы и размахнулся кулаком правой руки, нацеливаясь прямо по морде.

— Как ты смел, чорт? — прошипел он, и все поплыло и заплясало перед его глазами.

Голова Юхо вяло болтнулась и перекинулась с левого плеча на правое, а потом сползла и уткнулась носом прямо в мокрый рукав Леппялехти, а огненнорыжие волосы его свесились вниз и закрыли лицо.

Леппялехти приготовился еще раз тряхнуть его, чтобы откинуть голову Юхо назад и еще раз хорошенько в нее нацелиться кулаком, но в это время кулак его почему-то замедлил свое движение и постепенно разжался. Чорт его знает, что это случилось с его правым кулаком. Он замедлил свое движение и разжался, так и не прикоснувшись к голове Юхо.

А прикоснулись к голове Юхо только грубые, толстые пальцы Леппялехти. Они очень осторожно отвели голову Юхо назад и откинули со лба его намокшие рыжие пряди, обнажив над левой бровью свежий кровоподтек.

И левая рука Леппялехти тоже отпустила грудь Юхо и, обхватив за широкие плечи, притиснула его к себе с такой силой, что их поросшие щетиной щеки сплющились друг о друга.

— Юхо... — сказал при этом Леппялехти таким голосом, каким никогда в жизни еще не говорил. — Юхо... дурак... Глупый Юхо...

И он мял и тискал бесчувственное тело Юхо так сильно, что у того трещал хребет. И вдобавок что-то заслонило и затуманило глаза Леппялехти так, что он перестал ясно различать и кусты и камни и видел вместо них что-то сплошное, серое и дрожащее, как студень...

Кто знает, как долго вел бы он себя так, по-дурацки, если бы за его спиной не послышался удивленный голос мастера Егорова.

— Что это у вас происходит?

Леппялехти быстро сорвался с места, выпустив Юхо, который чуть не стукнулся головой о камень, а сам попробовал приподняться с колен, цепляясь руками за голый куст.

— Да что у вас такое? — снова спросил мастер. — Кто это?

И он бросился к Юхо, хватая его за плечи.

— Кто?.. — переспросил Леппялехти, с трудом поднимаясь около камня на ноги. И, конечно, это от грызущей боли в ноге такой стон прозвучал в его голосе. — Известно кто, — сказал он, — дурак... набитый дурак...

— Товарищ Леппялехти! — укоризненно сказал Егоров и взглянул на него многозначительно, словно напоминая о чем-то.

Но Леппялехти отвернулся от него и не оглянулся даже тогда, когда Юхо слабо застонал за его спиной и что-то удивленно пробормотал.

Леппялехти поднял руку, чтобы смахнуть с глаз то, что затуманивало их, но по пути рука его задела за нагрудный карман, из которого торчало намокшее заявление. Он схватил это заявление, чтобы смять его, скомкать и запрятать в карман поглубже, но не смял и не скомкал и не запрятал никуда.

Не в такой день собирался Матти Леппялехти подать свое заявление в партию, но какого чорта мог он поделать, если пришло все к этому именно в такой день.

Молем — россыпью, не в плотах.