Лев Лунц - Бунт. Вне закона [Пьеса]

— Хо-хо-хо! О-о-о! О-о-о!

Как ни хохотала, как ни орала толпа — Аляпышев не слышал ее. Он слышал одно: свистящий, сверлящий крик, крик о помощи, Колин крик, Коли, который у него, у отца, на руках, а руки в крови, и Коля в крови, и Бог не помог…

Что делать? Хотя бы убили ребенка! Хоть бы убили, а то так…

— Коленька! Что с тобой? Что, мальчик? Что?

Чем помочь? Разве поможешь? Пусть он не кричит! Пусть не кричит!

— Папа! Папа! Папа!

— Коля! Хочешь молочка? Хочешь? Нет? — И совсем ненужные мысли, откуда-то взявшиеся, полезли в голову: о том, что молоко полторы тысячи бутылка, но он, как председатель Совета, получает его бесплатно… К черту это! Зачем он думает об этом! Что делать с мальчиком? И приносят молоко крестьяне, вроде взятки, что ли… Что делать с мальчиком, что?.. Но он берет молоко, потому что Коля… Коля! Коля! Коля!

— Па-а-па! Папа! Папа!

Серенький, маленький такой язычок выглянул через дверь: здравствуйте. Это пришел огонь. И слава Богу! Только скорей, ради Бога, скорей. Я не могу больше вынести этого крика!

И схватив кольт, Аляпышев трижды выстрелил в сына. Три раза стрелял в упор с двух шагов и три раза промахнулся. И пронзительный тоненький крик креп, рос, пронзал насквозь и жужжал, жужжал…

И осталось одно: убить себя.

Но чем убить? В комнате, окруженной огнем, держа в руках заряженный кольт, Аляпышев не знал, чем убить себя. И, бросив по землю образ, он повесился на том самом крюку, на котором висела икона.

А на улице шумела толпа. Но как ни хохотала она, как ни кричала, еще сильней был сверлящий, тонкий и отчетливый Колин крик:

— Папа! Папа! Папа!

И опять кто-то, чуть ли не сам унтер Гузеев, сказал тихо-тихонечко: «Ребенок ведь!» А за ним кто-то другой: «Ребенок ведь!» — и третий кто-то уж погромче. И толпа стихала, а крик мальчика все рос, рос и рос…

Назавтра утром из губернского города пришел карательный отряд и расстрелял сто с чем-то человек. Так и сказано было в газете: «сто с чем-то». Руководил расстрелами секретарь Совета Простаков.

Май 1921 года

Действующие лица

Родриго, канцлер Сьюдадский.

Клара, графиня Урсино.

Сьюдадские дворяне:

Дон Пабло

Дон Гонсало

Дон Бенигно

Дон Карлос

Дон Нарсиссо

Горожане:

Леонело

Meнго

Пьетро

Разбойники:

Алонсо Энрикес

Ортуньо

Xинес

Фабио

Кастаньо

Эрнаньо

Инеса, дочь герцога.

Исабелла, жена Алонсо.

Хозяин кабачка.

Xасинта, его дочь.

Между каждым актом — «антракт», который происходит обычно на двух боковых сценах по обе стороны главной сцены, Время действия — неопределенное. Место — город Сьюдад. (Сьюдад по-испански город вообще.)

Сьюдадский кабачок. Горожане за столиками. Между ними Ортуньо. Несколько в стороне дон Бенигно. В углу незнакомец со шляпой, надвинутой на глаза. Xасинта прислуживает.

Гонсало( вбегая ). Дон Бенигно! Дон Бенигно! Вы слышали?

Бенигно. В чем дело?

Гонсало. Вы слышали?

Все( окружая его ). Что? Что случилось?

Гонсало. Только что, на главной улице Сьюдада…

Все. Ну, ну…

Гонсало. На главной улице…

Все. Да ну!

Гонсало. Средь белого дня…

Бенигно. Да что там было?

Гонсало. Под окнами дона Родриго, канцлера…

Бенигно. Говорите же!

Гонсало. Под окнами канцлера…

Менго. Ну, от этого дурака толку не добьешься!

Горожане отходят.

Бенигно. Послушайте, дон Гонсало, присядьте, отдышитесь. Рассказывайте толком.

Гонсало( громко ). Алонсо Энрикес!

Все( снова подбегая ). Да?.. Что?.. Алонсо?

Гонсало. Алонсо Энрикес!.. Разбойник!.. Грабитель!.. Вор!..

Бенигно. Да?..

Гонсало. Мошенник! Убийца! Негодяй! Святотатец!

Менго. Синьор! Мы не сомневаемся, что вы умеете ругаться. Но я прошу вас не трогать Алонсо. Он наш друг.