Александр Мишкин - Птицы летают без компаса. В небе дорог много [Повести]

— Если не хотите — дело другое, никто вас силком рисовать не потащит. Отстоим! — успокоил я солдата, успокоил себя и техника.

Надо бы, конечно, к подполковнику Вепренцеву сразу обратиться. Но сейчас не время. Чего доброго, еще график начнет спрашивать. Неудобно там перед всеми мямлить, все-таки командир звена. Доложу командиру эскадрильи, а уж он-то за меня заступится.

Мимо самолета ехал пузатый керосинозаправщик. Я поднял руку. Машина остановилась. Я знал, что она как раз по пути и подбросит меня до штаба.

Когда я поднимался по лестнице, меня окликнул майор медицинской службы Тарасов.

— Здравствуйте, товарищ Шариков! — сверкнув стеклами очков, бодро поприветствовал он. — Поздравляю с назначением на должность! — подозрительно раскланялся он. — Только смотрите у меня, чтобы без этого самого. — Тарасов похлопал толстыми короткими пальцами по двойному подбородку.

«Комар низко кланяется, затем чтоб посильней укусить».

Чудак человек. Будто я и скажу ему. Да разве мне сейчас до этого? Такого механика у меня отбирают! А доктор свое. Он всегда начеку. Кружку квасу натощак не выпьешь — душу потом расспросами вымотает. Доктор квас считает «выпрямителем».

— Нет, что вы, товарищ майор, разве мне до этого! Столько хлопот! — поморщившись, заголосил я как можно убедительнее, координируя мимику лица с содержанием слов.

— Смотрите, смотрите, вечером проверю, — нудно протянул он на одной ноте.

— Пожалуйста, пожалуйста…

Родная мать за мной так не следила. Вот жизнь!

Виктор Сидоров мог косить траву, орудовать вилами на току, мог отлично летать. Понимаю, что человек он по-крестьянски смекалистый и рассудительный. Но разобраться в своих сложных и трудных отношениях с женой у него не хватает ни воли, ни мужества, ни умения, ей квалификации. Да, так бывает. Иногда летчик в воздухе проявляет ясность ума, твердость характера, а на земле безропотно сносит дерзости и капризы жены. В любви женщинам известно и то, чего они никогда и не учили.

Не выдержал я. Рассказал про Виктора Сидорова и про его семейные дела подполковнику Торопову. Раз уж жена «вмешивается во внутренние дела» — пусть и дипломатия будет на высшем уровне. Он замполит, вот и пусть разматывает этот клубок из живых ниток. А так молчишь, молчишь, а потом поздно будет. Уговорит жена, клубок запутает. Сам черт его тогда не распутает. Нет, надо разматывать, пока узлы не завязались. Неудобно, конечно, на друга докладывать. Но вот Генка-то на меня доложил, не постеснялся. И ничего со мной не случилось — не умер, даже еще и в должности повысили.

Подполковник Торопов меня внимательно выслушал, немного подумал и сказал:

— Спасибо за информацию. Что-нибудь придумаем.

Кто-кто, а Торопов придумает. Любая сила уму уступает. И придумал.

Все видели, как Торопов ходил с Юлей по городку, беседовал. Никто, конечно, и не догадывался о значении этих прогулок. Привыкли к тому, что Торопов с чужими женами гуляет по гарнизону, со своей-то его редко видели. Служба у него, дескать, такая. Все к нему идут: одной на работу устроиться, другой ребенка в ясли определить, третьей просто посоветоваться. Видели Торопова с Юлей и на самолете, на котором летал Виктор, но и эта экскурсия не привлекла внимания. Не вызвало подозрения и то, что Сидоров вдруг летать стал ведомым у Торопова. Вместе они ходили на групповой пилотаж, на перехват воздушных целей, по маршруту. А после полетов они, одетые в апельсиновые спасательные жилеты, сидели на горячем земляном валу капонира и по-приятельски беседовали — грузный седой подполковник и белобрысый юнец.

Если смотреть на все это сбоку, то удивительного ничего нет. Но я-то смотрел в корень и понимал такие мероприятия по-своему. Но помалкивал. В тот день, когда Генка собирался улетать в Москву, ко мне прибежал Виктор.

— Собирайся в аэропорт. Генка ждет, — зашумел он.

— Я готов.

— Смотрите, недолго, — забирая у меня с рук Олежку, предупредила жена.

Мы вышли на улицу. И тут Виктор осторожно спросил:

— Это ты Ивану Акимовичу рассказал про Юльку?

— Не про Юльку, а про тебя, — сознался я. — Душа твоя голубиная.

— Так я сразу и догадался. За версту видать, что твоя работа, — сказал Сидоров, поморщив свой веснушчатый нос. — Правильно сделал. Она успокоилась, поняла, что на самолете летать — это все равно что на трамвае ездить, только гораздо безопаснее. Пойдем к ней. Предупредить надо, что в аэропорт едем.

Юля сразу поинтересовалась: